После последней фразы он засмеялся невесело.
– Сколько ж вам лет?
– Семьдесят четыре в этом году отметил. А вам?
– Тридцать шесть мне, – ответил Саша.
– И долго вы бродяжите?
– Долго, с шестидесятого года.
– Сколько ж вам тогда было? – прикинул учитель. – Восемнадцать?
– Семнадцать, – ответил мрачно Саша.
– Расскажите, почему выбрали такую долю?
– Умел с железками обращаться, оставаться на месте не хотелось.
– Кто научил? – спросил Вася.
Ему явно загорелось пойти по пути мастера и он искал, где у того пути начало. Глеб Иванович, похоже, был человеком проницательным, что неудивительно для учителя с большим стажем. Он не расспрашивал Сашу, а посматривал на него с сочувствием во взгляде, как показалось Саше.
– Отец научил, – коротко ответил Саша, глядя строго перед собой, чтобы не встретиться злым взглядом со своими спутниками.
– Чо ж отец к делу не пристроил? – не унимался парень.
– Погиб отец. И мать. И брат.
– Ох, елы-палы. А чо случилось?
– Погром случился.
– Так ты из этих? – подозрительно уставился на него Вася.
– Из кого «из этих»? – резко отреагировал мастер.
– Ну… которых громят, – гнул свою линию Вася. – Сектант там или мужеложец.
Он не сказал простого короткого слова, которым в народе обозначают мужеложцев. Несмотря на злость, Саша отметил, что Вася за словами следит, что удается не каждому, а для странника – умение незаменимое.
– Отец работал на заводе. На Химмаше.
– Отраву делали? – поразился Вася.
– Сам ты, «отрава», – вызверился Саша. – Машины они делали, чтобы бензин делать, чтобы воду от микробов и ядов чистить. Да что уж там. Народ в те годы совсем с ума сошел. Кто им больше врет, тому и верят. Вот и сказал кто-то, что Химмаш всю округу загадил. Разгромили завод, а заводоуправление сожгли. Мои все там работали. Я бы тоже через год там работал.
– Такие дела, – пробормотал Глеб Иванович.
Это было одно из присловий отца, оно что-то значило в годы нормальной жизни. Саша не знал, что.
5
Они дошли до Слободчиков за два часа и устроили привал. Не доходя до деревни метров двухсот. Глеб Иванович был пешеходом хоть куда, но возраст есть возраст. Они разожгли костер и поставили на него котелок, который Саша утром повесил на мешок снаружи. У Саши был чай, его и заварили.
– Я придумал, – сообщил вдруг Вася. – Надо идти заграницу, в Болгарию пойду. Там тепло, там море, хорошо будет.
От этого сообщения Глеб Иванович засмеялся так, что чуть не разлил чай.
– Не оскудела земля русская теми, кому пора валить, – сказал он просмеявшись.
На него посмотрели вопросительно, и он пояснил.
– Еще когда мир жил сыто и спокойно, многие рассуждали, что пора валить и ловить тут нечего.
– Куда же они валили? – заинтересовался Саша.
– Никуда они не валили, что вы, – рассмеялся Глеб Иванович. – Дальше разговоров у них дело не шло.
Саша понимающе усмехнулся. Встречал он такого склада людей и сейчас. Затем он повернулся к Васе.
– Не ходи далеко от места рождения, не советую.
– Эта почему?
– Чужаков нигде не любят, легко нарваться на неприятности. Можно оказаться на месте того мужика, которого утром били.
– Так то сектант! – возмутился было Вася.
– Знаешь символ веры? – оборвал его Саша.
– Во! – Вася залез за пазуху и предъявил крест.
– Это крест нательный, а не символ веры – ледяным тоном ответствовал мастер. – Был бы ты где-нибудь на Поволжье. Тебя уже били бы как того мужика, которого ты назвал сектантом.
– Символ веры это сама суть той самой веры, – пояснил Глеб Иванович учительским тоном. – Верую во единого Бога Отца, Вседержителя, Творца неба и земли, всего видимого и невидимого. И это только первый член, а всего их двенадцать.
– А про Святую Троицу как тот мужик сказал, – добавил Саша. – Я слышал под Тулой. Они там прямо так и толкуют.
– Да что же это? – не понял Василий. – Ведь не может такого быть? Это, что, они все сектанты?