– Что ж, спасибо, Гейдж. Ты действительно на высоте.
Аня смеётся, и это звучит горько.
– Вдобавок к проблеме с термитами, – говорит она резким голосом. – Бесполезен во всех отношениях.
Я с трудом сглатываю. Я не помню, чтобы она была такой... злой... на Гейджа раньше.
– Аня, это неуместно, – предупреждающе говорит отец.
– Всё в порядке, – отвечает Гейдж. – Не у всех нас есть роскошь посещать обеды вместо того, чтобы работать.
Я прочищаю горло, пытаясь снять напряжение в комнате. Но мне нечего сказать. К счастью, отец спасает меня, быстро меняя тему разговора.
– Вегас, – говорит он. – Это было продуктивно?
Отлично. Он спасает меня, задавая самый ужасный вопрос на свете. Я определённо не хочу слышать о подвигах Гейджа в Вегасе.
Аня фыркает.
– Кстати, о том, чтобы не работать, – говорит она. – Я не знаю, когда вечеринки в ночном клубе Вегаса стали считаться работой.
– Я чувствую то же самое, что и человек-вешалка для одежды, – говорит Гейдж.
Аня шмыгает носом.
– Моделирование предполагает умение, – произносит она. Она пьёт прозрачную жидкость из хрустального стакана, которая явно не является водой, и я почти уверена, что она уже совсем нетрезва.
– К счастью, быть никому не нужной моделью не требует никакого навыка вообще, – говорит Гейдж.
– Гейдж, – предупреждает отец. Он даже не смотрит на Аню. Он несчастен; я вижу тёмные круги под его глазами и морщины, прорезающие его лицо, более глубокие, чем несколько лет назад. Он постарел, и я удивляюсь, почему не заметила этого раньше.
– Совершенно верно. Встань на его сторону, – говорит Аня, вставая. Она кладёт руку на стол, чтобы не упасть, когда её шатает, но берёт свой стакан, подносит его ко рту и делает глоток. Её глаза расфокусированы, но она прищуривается, когда смотрит на Гейджа. – В конце концов, он – твоя инвестиция. Всегда защищаешь свои инвестиции, даже такие бесполезные, как Гейдж.
Я резко выдыхаю, глядя на Гейджа, чьё лицо пепельно-серое. Отец быстро встаёт и кладёт руку на плечо Ани.
– Аня, – говорит он. – Может быть, ты хочешь прилечь?
Она вырывает свою руку из его хватки.
– Не говори со мной, как с ребёнком, – говорит Аня. Она поворачивается ко мне, и я задерживаю дыхание. – Знаешь, я вижу, как он на тебя смотрит.
– Почему бы тебе не пойти и не просохнуть, мама? – голос Гейджа твёрд, и он не смотрит на меня, но я вижу, как он сжал кулак, а костяшки пальцев побелели.
Но Аня продолжает, повернувшись ко мне, её голос невнятен.
– Не думай, что тебе удастся кого-нибудь одурачить, – говорит она. – Я вижу, ты тоже смотришь на Гейджа. Он пройдёт через тебя, как...
Мои глаза широко раскрыты, когда отец прерывает её, его лицо краснеет.
– Довольно, Аня, – говорит он, беря её за руку. Она резко отстраняется от него со стаканом в руке и, спотыкаясь, выходит за дверь. Отец поворачивается к нам, качая головой. – Я прошу прощения за её поведение.
Он следует за Аней, и мы с Гейджем сидим в тишине в течение минуты, прежде чем слышим их голоса, эхом отдающиеся в другом конце дома до того, как дверь захлопывается.
– Что же, – после этого я даже не знаю, что сказать. Кроме того, это действительно чертовски неловко. Гейдж даже не смотрит на меня. Он просто смотрит в свою тарелку. То, что Аня сказала о нас – о том, как Гейдж смотрит на меня, как я смотрю на него – проносится в моей голове, но я откладываю это в сторону, больше беспокоясь о Гейдже. Аня, возможно, и раньше была критична, но теперь она просто ужасна. – То, о чём она говорила…
– Не волнуйся, Делани, – говорит он с горечью в голосе. – Она пьяна. Очевидно, мы с тобой так не смотрим друг на друга.
– Гейдж, это не то, что я...
Но Гейдж встаёт, отодвигает свой стул от стола и выходит из комнаты, даже не взглянув на меня.
Чёрт возьми. Это не то, что я собиралась сказать. Я хотела сказать, что то, что Аня говорила о его бесполезности, было неправдой.
Я сижу в столовой одна, уставившись в свою тарелку, пока в комнату не входит кухарка Дебора.
– Всё в порядке?
– А? – спрашиваю я. – О. Да. Всё в полном порядке.
– С едой? Всё нормально?
– Да, – киваю я. – Я не думаю, что кто-то из нас сегодня очень голоден.
Наверху, в своей комнате, я снова открываю книгу, потом играю с телефоном, но всё время задаюсь вопросом, что Гейдж делает по соседству. В полной тишине. Может быть, он куда-то вышел; я не слышала, как открывалась входная дверь, но это место так велико, что он мог бы уйти, а я бы не узнала.
Я рассеянно постукиваю пальцем по экрану своего телефона, пока просто не перестаю это терпеть. Я не могу просто сидеть здесь и делать вид, что ничего не произошло. Если бы я была Гейджем, я бы разозлилась. И расстроилась.
Я хватаю листок бумаги и ручку. Я немного колеблюсь, прежде чем положить ручку на бумагу, а затем просто делаю это. Бассейн? Я пишу. Затем я подхожу к комнате Гейджа, просовываю записку под дверь и возвращаюсь обратно в свою комнату с моим романом.
Проходит несколько минут, прежде чем клочок бумаги проплывает под дверью, и я наклоняюсь, чтобы поднять его, прежде чем открыть дверь. Гейдж стоит там с самоуверенной ухмылкой на лице, а я смотрю на бумагу.
Я знал, что ты хочешь меня.
Я закатываю глаза. Я должна была догадаться, что Гейдж отнесётся к моей записке именно так. Тем летом мы целовались у бассейна. Но это было также и место, где мы разговаривали.
– О Боже, мне было так плохо из-за того, что случилось, – говорю я. – Мне следовало бы знать, что тебя ничто не может расстроить.
Гейдж пожимает плечами. Он всё ещё улыбается, но в глазах его ничего нет.
– Ничего страшного.
– Что значит «ничего страшного»? – спрашиваю я. – То, что сказала Аня, было совершенно неуместно.
– Значит, заплыв, – говорит он, не обращая на меня внимания. – Мы сделаем это голыми?
Я стону.
– Серьёзно, это всё, о чём ты можешь думать?
– Это простой вопрос, Делани, – говорит он. – Одета или раздета?
– Неважно. Ты можешь пойти посидеть в своей комнате один.
Гейдж тяжело вздыхает.
– Что угодно. Пойдём.
Снаружи мы сидим с шестью банками пива, как обычно, прислонившись к гроту у бассейна. Всё это кажется знакомым, как будто мы возвращаемся в то место, где были четыре года назад, как будто совсем не прошло времени. И всё же какая-то часть меня чувствует, что мы незнакомы, что за последние несколько лет произошло так много событий, что я больше не могу знать Гейджа.
Мы долго сидим в тишине, прежде чем я говорю:
– То, что твоя мама говорила о тебе, было неправдой, ты же знаешь.
Гейдж пожимает плечами.
– Последние несколько месяцев я был довольно никчёмным, во всяком случае, с этой грёбаной травмой.