Настоящая любовь продается плохо. По крайней мере, в бизнесе и политике.
Я не уверена, что в битве гордости и ненависти к Тихомирову и отцовским долгом победит второй. И если отец решит любой ценой добить давнего соперника – станет ли дочь приемлемой жертвой? Полагаю, да.
Но все же меня отпустят. Тихомиров не похож на конченого подонка, а значит, нужно пережить четыре недели. До меня вдруг доходит: свой двадцать третий день рождения я встречу здесь, на чердаке дома у моря. Да, шарики повесить негде, да и торт мне вряд ли привезут.
Можно ли сойти с ума от скуки? А от мыслей и воспоминаний? Я плохо помню то время, когда меня таскали давать показания. Зато помню кое-что другое и очень хорошо.
Красный фломастер закончился, но где-то есть красная гуашь. Я роюсь в ящике стола, чтобы найти волшебный бутылек с краской, как в комнату вдруг заходит папа. Это странное событие, обычно его в это время никогда нет дома, но даже если и есть, то моя комната – последнее место, куда он зайдет.
– Лиана, – он садится на постель. – Мне надо с тобой поговорить.
– О чем? – живо интересуюсь я.
– Мне нужна твоя помощь в одном важном и секретном деле. Ты умеешь хранить тайны?
Тайна? С папой? В важном деле? Я не могу ответить иначе, любопытство уже бурлит в крови.
Конечно, я киваю и слушаю с интересом. Тем более, что задание – прямо как в любимых книжках про девочку-детектива. Поздно вечером, под присмотром папы, попросить плохого парня меня подвезти и угостить его жвачкой.
– В жвачке спрятан маленький жучок. Мы послушаем его разговоры и отдадим милиции. Хорошо?
– Он сделал что-то плохое?
– Да, малышка, – улыбается папа. – Он украл очень много денег у нас с мамой.
Когда мы выходим в гостиную, мама бросает на нас сердитый взгляд. У нее поджаты губы, как всегда, когда она злится. Похоже, маме не нравится, что у нас с папой секрет. Но я еще не понимаю, почему.
Я трясу головой, прогоняя невеселые воспоминания. Можно бесконечно задавать себе вопросы. Мог ли ребенок понять, что его толкают на оговор? Мог ли распознать в словах отца ложь, да и была ли она там – по крайней мере, в части про воровство? А самое главное, если бы эта наивная дурочка, которая бездумно обрадовалась секрету с папой, вдруг поняла, на что ее толкают – смогла бы она отказаться?
Пожалуй, если бы была чуть хитрее табуретки – да. На счастье папы и на беду Андрея я оказалась неплохой юной лгуньей.
Я проваливаюсь в сон, но от безделья и постоянного напряжения он какой-то нездоровый. Впервые в жизни мне снится не картинка, не воспоминание и не кошмар, а… ощущение. Мягкий и нежный массаж ступней: в темноте я не могу рассмотреть человека, который рядом со мной, но чувства такие яркие, что я буквально растекаюсь лужицей. Это самое приятное из всего, что случалось со мной за всю жизнь! Я не уверена, но думаю, что это – круче чем секс. К сожалению, с первыми лучами солнца приятное наваждение исчезает.
Мое единственное развлечение: окно. Не могу сказать точно, надеюсь ли увидеть в нем Андрея, но думаю, что скорее да, чем нет. Похоже, он ежедневно выходит на пробежку и зарядку, а еще игнорирует и ветер, и утреннюю прохладу. Ну и меня: на этот раз он не смотрит в окно чердака, просто молча заканчивает упражнения и уходит.
Где же он был? Ощущение, что Тихомиров не скрывался от закона, а качался и отдыхал все десять лет, как какая-нибудь кинозвезда. Вряд ли он расскажет, как провел это время.
А я, пожалуй, победительница в номинации "Самая унылая девушка десятилетия": закончила школу, мама погибла, пьяной влетев в столб, из-за чего я завалила экзамены и папе пришлось платить за мою учебу. А когда меня выпустили из универа с дипломом, вдруг поняла, что не умею и не хочу работать по специальности. И нет ни единой мысли, как и зачем вообще жить дальше.
Ну и вот я здесь. Хороший жизненный урок вышел: если повезет, и я окажусь дома, то сразу же возьму себя в руки и начну двигаться хоть куда-то. Хочется прокричать: я поняла, как все работает, верните меня назад!
Но такая роскошь мне недоступна.
Андрей приходит примерно через час. Светлые волосы влажные, а рубашка чистая и свежая. В руках у него рубашка для меня и тюбик с мазью.
– Доброе утро, – говорю я. – А можно мне поесть?
– Тебя же тошнит от яиц.
– От голода меня тошнит сильнее.
Он бросает мазь на кровать.
– Как нога?