— Мне жаль, что у тебя нет больше времени для себя. — Я практически вижу тёмные круги, образующиеся под его глазами, пурпурные пятна истощения. Я знаю, как он себя чувствует.
— Нужно усердно работать, чтобы остаться на этой сцене. У людей короткая память. Если останавливаешься слишком надолго, они забывают.
— Никто не сможет забыть тебя и твою музыку, — я стараюсь прикрыть свою ошибку. — Интересно, если бы люди знали, что работа может превратиться в мечту, они бы всё равно всё бросили и сбежали в противоположном направлении? — Я целую его ключицу.
— Возможно, нет. Хорошо там, где нас нет.
Это правда.
— Занятость — это хорошо. С ней время идёт быстрее.
— Действительно хорошая проблема, и я знаю, что мне повезло, что мне платят за создание музыки. Это мечта, и я живу ею.
— Я тоже.
Его взгляд проходится по моей фигуре.
— Я ценю это, но в то же время мне надоело жить на чемоданах. Я скучаю по дому.
Я хлопаю по простыне.
— Не то чтобы это плохо, но нет ничего лучше твоей собственной кровати. Где твой дом?
Он прижимается чуть ближе ко мне.
— У меня есть дом в Лос-Анджелесе.
Это так далеко.
— Ты там живёшь?
Он кивает.
— Я купил особняк. Как банально — рок-звезда с особняком в Хиллз.
— Держу пари, там красиво.
— Да, хотя я начинаю забывать, как он выглядит. Хотел бы я увидеть твой дом до того, как уеду.
— Там ничего особенного. Старенький домишко, который отремонтировали и меблировали нержавеющей сталью. — Я рада, что он не был в моём доме. Пусть у меня будет хоть одно место без воспоминаний о нём, чтобы я могла превратить его в убежище.
— Знаешь, в пятницу у меня большая вечеринка в Голливуде. Много ужасных типов из индустрии. Куча испорченных поп-звезд, которые ничего не делают сами.
— Звучит ужасно. — Я вздрагиваю, затем вздрагиваю от того, как хорошо до сих пор ощущать его внутри себя.
— Это будет кошмар. Ты должна стать моей парой. Мы сможем убедиться, что никто из них не воспримет себя слишком серьёзно. — Его член снова начинает твердеть во мне — новое чувство, которое заставляет меня подавиться воздухом, потому что на этот раз он возбуждается только моим телом. Его возбуждает мысль о нас.
— А меня вообще впустят? Может, мне уже начинать учиться делать лицо уточкой. — Я пытаюсь поднять настроение, хотя мои голова и сердце кричат от радости и ужаса одновременно.
Дилан касается моего соска тыльной стороной пальцев.
— Мы заявимся туда и напомним им, на что похожа настоящая музыка, и речь не о том, как ты выглядишь. А о том, что она заставляет нас чувствовать.
Я фыркаю.
— Да, потому что ты действительно крут в глазах других, Дилан.
Он хлопает ресницами.
— Приятно осознавать, что я больше, чем просто красивая мордашка.
— Это так, — говорю я серьёзно. И ты заставляешь меня переживать опасные, захватывающие дух эмоции.
Он ложится и крепко обнимает меня.
— На что бы походила наша жизнь, если бы ты поехала со мной?
Как я могу ответить? Как я могу позволить себе представить это?
— У меня были бы проблемы со спиной из-за ревностной борьбы со всеми фанатками, которые постоянно бросаются на тебя.
— Конечно, но это заняло бы всего, сколько, три часа в день? Тебе нравится плавание? У меня есть бассейн.
— Нравится, если подворачивается момент.
— Значит, решено. Ты скажешь своему дирижёру, чтобы шёл нахрен — у тебя отпуск — и поедешь со мной. Ударение на слове — поедешь.
Если бы было так легко. Мысль заставляет меня улыбнуться, но нужно оставаться реалисткой.
— Я же знаю, что ты шутишь. И даже если это не так, у меня выступление в пятницу. — И на всю оставшуюся жизнь. — Это торжественное открытие симфонии, когда множество важных лиц приходит на коктейльную вечеринку, а симфонисты должны развлекать спонсоров болтовнёй.
— Это хотя бы весело?
— Может быть, для кого-то и да. Я же подобное ненавижу. Это заставляет меня чувствовать себя отвратительно, как будто мы очаровываем людей, которые готовы дать нам деньги за то, чтобы мы продолжали играть музыку, которую будем играть в любом случае. Если спонсоры хотят сделать пожертвование, они должны делать это без помпезности и политических игр.
Дилан целует моё плечо.
— У меня такое ощущение, что дело не только в симфонии.
Он с такой лёгкостью читает меня.
— Мой отец постоянно выставлял меня напоказ в таких кругах. Это заставляло меня почувствовать, будто меня похитили или что-то в этом роде. Играющая обезьянка, которая хлопает в ладоши за доллары. Я просто хочу играть музыку.