Дилан обнимает меня, прижимаясь лицом к моей щеке.
— Я прекрасно провёл время с тобой.
Я отклоняю голову назад и смотрю на него.
— Я тоже.
Слабость овладевает моими ногами, когда его губы касаются меня снова, и я поворачиваюсь в его руках, прижимаясь к нему, желая чувствовать его тело, отпечатанным на моём, вытатуированным в моей памяти навсегда. Покрывало скользит вниз к моей талии, обнажая груди, и он кладёт на них ладони, превращая мои соски в острые пики.
Я хватаюсь за его шею, притягивая ближе, чтобы углубить поцелуй. То, как его губы прижимаются к моим, распространяет тепло в каждой части моего тела. Потребляя, требуя, настаивая. Это может быть последним поцелуем моей жизни, и он будет прекрасным для меня.
Дилан отстраняется и хватает покрывало, прежде чем оно не упало полностью, вновь обнажая кожу.
— Хорошо, ты — проблема, — он качает головой, кусает губу и дарит мне последний мягкий поцелуй. — Если я сейчас не пойду, то опоздаю.
Куда опоздает? Я не спрашиваю.
Он делает шаг в сторону, вытаскивая телефон.
— Ты должна дать мне номер телефона или свой электронный адрес.
Ох, я хочу. Я бы хотела увидеть Дилана снова, провести больше времени вместе, но это будет больше похоже на баловство в своего рода декадансе и в конечном итоге плохо скажется на моём здоровье. С ним я забываю себя и то, что у меня есть обязательства. И какое будущее у нас действительно будет?
Я вздыхаю.
— Каждая минута, проведённая с тобой, была восхитительной, но мы же не собираемся часто сталкиваться друг с другом. Думаю, мы должны двигаться и оставить это каникулами для тебя и диким прощанием с Чикаго для меня.
Небольшая улыбка Дилана печальна.
— Возможно, ты права. Мы даже не живём в одном штате, — он прячет телефон, и мы стоим, промедлив мгновение.
Я ненавижу, что разочарована тем, что он не пытается дальше. Но это самое лучшее. Правильно.
Это упрощает дело в долгосрочной перспективе. Я хочу знать, где он живёт, но чем меньше знаю, тем легче смогу его забыть, хотя не думаю, что когда-либо смогу забыть Дилана.
— Я провожу тебя до двери, — отблеск серебра привлекает моё внимание по дороге через кухню. — О, твои очки, — хватаю их со стойки и держу.
Он берёт их, раскрывает дужки и надевает очки на моё лицо, слегка коснувшись кончика носа.
— Оставь их. Они выглядят лучше на тебе, — с этими словами Дилан поворачивается и выходит из квартиры.
Я прислоняюсь к двери и позволяю странной грусти охватить себя. Это был лучший способ закончить жизнь в Чикаго, делая что-то весёлое и совсем не похожее на меня.
Странно, что это приключение сделало мой переезд гораздо печальнее, чем это было раньше.
***
Как бы сильно мне не хотелось сосредоточиться на будущем, несколько дней спустя мысли о Дилане поглощают меня на протяжении всего перелёта в Бостон. Чтобы закрыться от прохладного ветра и скрыть засосы, я ношу шарф — тот же, которым Дилан связывал мне руки. Я скрещиваю ноги, слишком хорошо осведомлённая о пульсации между ними, никогда не ослабевающей.
Я должна была записать его номер.
Для чего? У нас нет будущего. Это к лучшему, что я не взяла его контактную информацию. Смотрите, что случилось: два дня в его компании, и он заставил меня вытворять такое в общественных местах. Лучшая часть — или худшая, в зависимости от того, как я смотрю на это — я даже не чувствую себя плохо из-за этого.
Нет, у меня не может быть его номера. Я бы позвонила, ведь он слишком заманчив. Дилан — тот тип парня, который не помогает с целями, Дилан — тот тип, что отвлекает внимание. Я работала слишком долго, чтобы позволить этому случиться. Таким образом, он всегда будет идеальным воспоминанием времени, когда я стала немного дикой, прежде чем признала поражение. Воспоминанием, которое поселит искру в моих глазах, когда мне будет восемьдесят лет и внукам станет интересно, о чём я думаю.
Я надеюсь.
Я пролистываю бортовой журнал, ни на чём не останавливаясь, так как мысли о нём то появляются, то исчезают в голове. Мы на полпути в Бостон, когда я, наконец, вздыхаю и решаю оставить Дилана позади раз и навсегда.
Ну, может быть, не раз и не навсегда.
Я подключаю наушники к телефону и пользуюсь wi-fi авиакомпании для поиска песни. Дилан никогда не говорил мне название, но я помню, что название самой группы «Падшие ангелы». Хочу послушать её снова — саундтрек Дилана — хочу её так сильно, что прослушаю весь альбом.
Или два их альбома. Я вижу, как грузится веб-сайт группы. Скольжу по первой странице, ища ссылки, чтобы купить песни. Они новая группа. Очень успешная. Их первый альбом стал золотым и дважды платиновым. В настоящее время они находятся в мировом турне с несколькими остановками в Америке для поддержки их нового альбома.
Они играли в Чикаго ночью перед последним днём там, что кажется странным совпадением, и мне интересно, был ли Дилан из-за них в городе. Полсекунды спустя я знаю, почему он был в городе.
Мои пальцы застывает, и сердце громко стучит в ушах. Посередине страницы я нашла фотографию группы — пять татуированных рокеров.
Дилан — фронтмен.
Святое дерьмо.
В медленном режиме слайд-шоу воспоминания вспыхивают в моей голове.
Парень кулаком приветствовал Дилана в баре.
Дилан спрашивал, была ли Алекс фанаткой, когда я сказала ему, что именно она была той, которая купила ему выпить.
То, как он уклонился от моей похвалы, когда я сказала, что у него хороший голос, когда он пел в моей квартире.
Взгляды, которые он получал, когда мы пошли в Миллениум-парк, были не из-за того, что люди осуждали его за внешний вид.
Его понимание отсутствия у меня интереса к персональной информации о нём — Дилан, вероятно, успокоился, что я не была любопытной, как все остальные.
Большие очки, которые он надел и которые теперь на моей голове.
Как оператор «Наклона» смотрел в другую сторону, когда Дилан нарушал правила, стоя у меня за спиной, а затем повёл меня на лестничную клетку.
Причина, почему он ушёл, — выступление.
Я думала, он обычный парень, который боролся или стыдился того, что он делает в жизни.
Дилан Сент-Джон, вероятно, мог оплатить все мои студенческие долги, даже не вспотев. Он бы мог взять в аренду «Наклон» и принять участие в оргии с толпой супермоделей, с которыми был связан, если эти фото в галерее сайта не были фотошопом.
Ну а почему бы и нет? Он звезда. Он не моё воспоминание. Он не только моё всё.
Неряшливый мужчина, сделавший мне сандвич из крекеров, связавший меня и трахавший перед окном, был на обложке «Rolling Stone» в прошлом месяце. И я отказалась оставить ему свой номер или электронную почту. Большинство женщин отдали бы всё за его контактную информацию.
В то время как у меня не было его контактов тоже; теперь я знаю слишком много: «Когда Дилан Сент-Джон не в туре, он живёт в Лос-Анджелесе».
Я закрываю браузер, голова идёт кругом.
ЛА так далеко, но это реально. Теперь он слишком реален.
Всё тепло ушло из воспоминаний, спутанные и закрученные мысли волнуют воду. Он должен был быть частью моего прошлого, что горячо, потому что он — безымянный парень из нечестивого уик-энда. Я должна была быть в состоянии идти дальше и оставить наше совместное прошлое счастливым воспоминанием, двигаться вперёд с моими планами и серьёзной карьерой без сожалений. Он должен был быть забыт.
Теперь Дилан просто развлекательный журнал, новость о звёздах шоу-бизнеса, запрос в интернете. Теперь, когда я знаю, кто он такой, насколько легко за ним можно следить, как вообще я смогу когда-нибудь забыть о нём?
И, дерьмо, к чему я веду? Мне, в самом деле, необходимо его забыть.