— Так! Бой быков устраивать здесь не будем.
— Конечно, не будем! — поддерживает меня Ваня Дубов. — Все сидим тихо, ясно? Не будем портить Женьке праздник, да, Дэн?
— Всё, молчу, — выдавливает улыбку Дэн. Но тревожное ощущение не стихает. Их со Стасом взаимную ненависть я буквально кожей чувствую.
За столом кое-как раскачивается беседа. Только Стас сидит мрачнее тучи и молчит. К нему такому и подступиться нереально.
Один раз я его все-таки спрашиваю:
— Как твое здоровье?
Он отвечает всё с тем же каменным выражением лица:
— Прекрасно.
Впрочем, Олег Хоржан тоже хранит суровое молчание. Но он всегда такой. А потом Маринка включает музыку. Сначала бодрую и ритмичную, две или три композиции. А затем их сменяет что-то медленное, блюзовое и тягучее.
Маринка подскакивает и вытягивает упирающегося и внезапно пунцового Олега в другой конец комнаты, на свободный пятачок.
— Медляк! Белый танец! Отказы не принимаются! — смеется она. И Олег уступает, хотя двигается как деревянный. Маринка ему давно нравится, но он стесняется ее чуть не до обморока.
Наши переглядываются с потаенными усмешками. И тут встает Дэн, подходит ко мне и тоже приглашает на танец.
Первый порыв — отказаться. Однако я все же иду с ним — хочу высказать ему всё один на один. И, как только он кладет руку мне на талию, яростно шепчу ему:
— Дэн, ты зачем пришел? Еще и парней притащил!
— Поздравить тебя с днем рождения, — мурлычет он мне на ухо.
— Я тебя не приглашала! И не ждала. А после всего — так тем более.
— Близких как бы необязательно приглашать…
— Дэн, мы с тобой не близкие. Мы расстались! Не поссорились, а расстались навсегда. Бесповоротно. И тебе сейчас лучше уйти.
— А я не хочу! Ты там что-то придумала за нас обоих…
— Что ты хочешь или не хочешь — это только твои проблемы. Но я тебе не рада и хочу, чтобы ты немедленно ушел. Не заставляй меня выгонять тебя при всех.
— Ты реально думаешь…
Вдруг я слышу хлопок входной двери. Останавливаюсь, отталкиваю Дэна. Оглядываюсь на наших. Смолина за столом нет.
— А где… — смотрю я на пустое место, где сидел Стас.
— Ушел чё-то, — пожимает плечами Осокин.
Я выскакиваю в прихожую — Смолин действительно ушел. Нет ни куртки его, ни обуви. Торопливо накидываю пуховик.
Дэн хватает меня за рукав:
— Жень, ты что творишь?
— Дэн, еще раз прошу — уйди! — повышаю я голос. — Понимаешь ты это? Уйди! Я не хочу больше тебя видеть. Оставь меня в покое!
Выбегаю на улицу. Уже стемнело, во дворе пусто. Но Стас еще не уехал, Порше его на месте. Двигатель, наверное, прогревает.
В свете фар медленно иду к машине. И она тотчас трогается, неспеша ползет мне навстречу. Точнее, прямо на меня.
Я останавливаюсь, запахнув руками полы пуховика — так спешила, что даже застегнуть его не успела.
Смолин тормозит за пару метров до меня. Я подхожу, открываю дверцу, сажусь рядом с ним. Он не реагирует. Стиснув челюсти, смотрит куда-то перед собой. Дышит сбивчиво и тяжело, будто долго бегал. У меня тоже от волнения сердце судорожно скачет.
— Почему ты ушел? — повернувшись к нему, спрашиваю я.
Он молчит.
— Стас, ответь, — прошу его, выждав несколько секунд.
— Лучше ты ответь. Зачем ты меня пригласила? Для чего?
— Ну…
Не знаю, что сказать. Для откровений типа «я соскучилась» как-то еще очень рано.
— Ну, ты же мой друг. Я тебя как друга и пригласила.
Смолин вдруг вспыхивает и разворачивается ко мне всем корпусом. Смотрит на меня, как на ненормальную.
— Как друга?! Да ты дура, что ли? То есть… в смысле, ты, блин, издеваешься? Какой я тебе друг? Ты разве не понимаешь, как я к тебе отношусь? Я же тебя…
Он резко осекается. Снова поворачивается вперед. Сжимает крепко-крепко руль. Сглатывает. Затем опять смотрит на меня, но теперь с таким болезненным отчаянием, как будто его всего ломает изнутри.
— Никакой я тебе не друг. Поняла? Я с тобой быть хочу… встречаться с тобой хочу нормально, а не этот детский сад. Ты этой дружбой уже всю душу мне вымотала. Всё, хватит с меня. Не могу так больше.
— Хорошо, — миролюбиво соглашаюсь я.
— Что — хорошо?
— Не буду больше душу тебе мотать.
— Не понял. В каком смысле? Что это значит? — настороженно хмурится он.
— Тебе надо всё по полочкам разложить, да? — с улыбкой припоминаю я его же слова.
Стас все еще напряженно смотрит на меня, но, гляжу, потихоньку оттаивает.
— То есть ты… мы будем встречаться? — неуверенно спрашивает он. — Ты это имеешь в виду?
— Это-это, — еле сдерживаю смех. Такое у него сейчас лицо забавное. В первый миг — обескураженное, потом — недоверчивое, а затем — ликующее.