Сначала хотел через Соньку передать всё это добро обратно. Но подумал, что это уже будет какой-то театр с элементами детского сада. Да и не до того было. Так что просто скинул всё в выдвижной ящик. Но хрена с два я с его карты хоть рубль сниму.
Машину же пригнал кто-то из его людей и оставил у подъезда. Я потом ее отогнал на ближайшую стоянку, чтобы не мозолила глаза. И эти дни гонял на маршрутках и автобусах. А к матери домой ездил на электричке. Нужны были ее документы, кое-какие вещи.
С похоронами отец все-таки помог. И даже потом поминки закатил в ресторане с размахом, но я не пошел. Там и так народу хватало, правда большинство из них мать в глаза ни разу не видели.
А сегодня наконец прилетает Женя. Я так хочу ее увидеть, что у меня аж внутри всё ноет.
Денег почти не осталось, и я тащусь в аэропорт на автобусе. Зато с букетищем. А на ангарском мосту наглухо встреваю в пробку. Сначала еще ничего. Думаю, наивный, время есть, вышел же с запасом. Но проходит час, а мы еле доползаем до середины моста.
Я злюсь, психую, каждую минуту смотрю на часы. Если б не выделывался, придурок, если бы поехал на машине, уже был бы на месте. Ненавижу себя за тупость чуть ли не больше, чем тех двух дятлов за то, что стукнулись и перекрыли дорогу. И ничего сделать не могу, хоть ты тресни.
Хотел ведь встретить ее с цветами в зоне прилета, как полагается. А в итоге едва успеваю добраться до места, несусь в здание аэропорта со всех ног с букетом на перевес, врываюсь внутрь, как от Женьки приходит сообщение, что ее на такси везет домой Арсений. Только что отъехали.
Выругнувшись, сую цветы какой-то первой попавшейся тетке, разворачиваюсь и иду обратно, злой как черт. Даже на ее сообщение не отвечаю. И, вроде как, я сам виноват — не предупредил ее, что встречаю, сюрприз хотел сделать. Но меня накрывает, прямо захлестывает, как тогда, в Новосибе. Аж в висках стучит от ярости. И лицо горит, хотя сегодня мороз под тридцать.
Еду не домой, а к Милошу. И уже от него тащимся в какой-то клуб. Он прибалтывает, но и я особо не упираюсь, хотя не фанат клубов. Мне бы куда угодно сейчас, хоть в научный зал библиотеки, только б не домой. Не могу быть сегодня один.
Правда компания из меня так себе. Но Милош вскоре склеивает двух каких-то подружек. Покупает им коктейли, мне и себе тоже что-то берет. О чем-то с ними треплется, они хихикают. Я же почти все время сижу молчаливым дубом.
— Моя Наташа, окей? — говорит Милош, когда мы с ним отлучаемся в сортир.
— Какая еще Наташа? — не догоняю я.
— Ну та, которая темненькая. В красном. Она мне понравилась. Правда, классная? А твоя тогда вторая, Олеся. Окей?
— Да мне вообще пофиг, — отмахиваюсь я.
И тут мне звонит Женька. Сердце сразу начинает болеть. Жжет так, будто его в кипяток опустили.
— Ты иди, я поговорю и приду, — выпроваживаю Милоша и принимаю вызов.
— Привет, — слышу Женькин голос.
Неожиданно спокойно отвечаю ей:
— Привет.
— Ты где? Что делаешь?
— В клубе.
— Веселишься?
— Угу. Безудержно. А как там Арсений? — тон сам собой получается мерзким. Каким-то глумливым.
Женька вздыхает и, выдержав небольшую паузу, говорит:
— Стас, как повзрослеешь — звони.
И сбрасывает вызов.
С полминуты смотрю на потухший экран, пока пожарище внутри мало-мальски не успокаивается. Возвращаюсь к Милошу и его Наташам. Но выдерживаю от силы десять минут. А потом подрываюсь и мчусь к Женьке.
74. Женя
До позднего вечера, как вернулась из аэропорта, жду звонка от Стаса. Ну или хотя бы ответного сообщения. Не то чтобы извожусь, нет. Заняться мне всегда есть чем. Но как-то странно… Вчера он говорил, что дождаться не может, сегодня — ни слуху ни духу.
Стараюсь найти разумное объяснение: мало ли какие у него дела вдруг возникли. Но… грустно.
В конце концов, уже перед сном, набираю его сама. Стас отвечает, но фоном слышу гул, грохот музыки, крики и смех в отдалении. Где он? И, что еще интереснее, с кем? Но я глушу царапающее неприятное чувство в зародыше. Без паники! Ситуации бывают разные.
И как можно спокойнее спрашиваю:
— Ты где?
— В клубе, — отвечает Стас. Мало-мальской радости в голосе — ноль.
Спасибо, конечно, за честность, но… что ты там делаешь? Кто с тобой? Почему не отвечаешь? Почему не звонишь?
Все эти вопросы так и жгут язык, но я позволяю себе лишь поинтересоваться как бы в шутку:
— Веселишься?
Не хватало еще превращаться в ревнивую истеричку.
— Угу. Безудержно, — говорит он как-то нагло, надменно, как во времена нашей войны. Я даже не знаю, что и думать. Только собираюсь спросить, что всё-таки произошло, как он выдает с какой-то издевательской интонацией: — Как Арсений?