И всё становится ясно.
Сегодняшний игнор и всё остальное — это, по-видимому, «его ответ Чемберлену». Стас разозлился на то, что меня подвез Арсений Сергеевич, и помчался в ночной клуб тешить раненое самолюбие. Ну и меня заодно решил задеть. Отплатить той же монетой. Явно ведь он там не один веселится безудержно.
К сожалению, задеть меня ему удалось. Не катастрофа, конечно, но неприятно. Очень. Говорю себе, что всё это ерунда. Грань Стас в любом случае не перейдет… ну, не должен, насколько я его знаю. Но на душе все равно скребет и давит.
Ложусь спать. Долго еще ворочаюсь, против воли представляя, что сейчас делает Смолин. Танцует с кем-то? Общается? Флиртует? Дурак!
На себя тоже злюсь. И негодую. Потому что самое нелепое то, что меня больше расстраивает не его ревность без причины, а то, что он там где-то с кем-то… В общем, бред.
Надо выкинуть всё это из головы. Потому что если не перестану думать о Смолине, то черта с два усну. Но мысли сами лезут на ум.
И вдруг тишину квартиры прорезает звонок. Кто-то пришел. В первый миг я тревожно вздрагиваю, ночь уже все-таки. Но тут же меня отпускает. Даже будто оттаиваю, потому что откуда-то точно знаю — это Стас.
Босиком шлёпаю к двери, запахиваю на ходу халат. И уже ничто не скребет внутри, не давит…
Смотрю в глазок — он!
Давлю непроизвольную улыбку и с самым строгим лицом открываю дверь.
— Какие люди… Стас, ты знаешь, сколько времени? Я вообще-то уже сплю.
— Я соскучился… я очень сильно соскучился… — произносит он так обезоруживающе откровенно, что все мое строгое лицо тут же рассыпается, а в груди начинает щемить. Бедный мой ревнивый мальчик. Сам себе покоя не дает.
— Я тоже по тебе скучала, но… — я осекаюсь. Охота высказать ему за необоснованную ревность, но чувствую — нотации сейчас вообще не к месту. — Но уже правда поздно. Я, видишь, уже спать легла. Стас, а давай завтра встретимся? Я только съезжу к маме утром, а вечером буду в твоем полном распоряжении.
Он стоит, не двигается. Смотрит на меня жадно, словно наглядеться не может. Смотрит и будто на глазах пьянеет.
— Стас, ты меня слышишь?
— Поцелуй меня, — хрипло просит он.
Так и тянет, конечно, это прокомментировать, а заодно и про клуб вставить шпильку, но прикусываю язык. Не хочу ссориться. И снова расстраиваться не хочу. Я ведь правда соскучилась. Вместо этого подхожу к нему вплотную, ласково провожу пальцами по его щеке, затем привстаю на цыпочки и нежно касаюсь губами его губ. И он тут же с жаром отвечает…
С трудом разрываю поцелуй, когда уже начинаю задыхаться.
— Я люблю тебя, — прерывисто дыша, шепчет Стас мне в губы. — Очень сильно люблю… Мне так тебя не хватало… Я что угодно для тебя сделаю…
— Поосторожнее с обещаниями, — смеюсь я. — А то получится как у Шекспира.
— Что как у Шекспира? — не понимает он. Чуть отклонившись, скользит по моему лицу затуманенным взором.
— Все влюбленные обещают невозможное, но не делают даже того, что могут, — цитирую я. — Се ля ви.
Но Стас воспринимает эти слова как вызов.
— Я для тебя всё сделаю, — шепчет еще жарче. — Ну что ты хочешь? Скажи…
Только я собираюсь ответить, что ничего мне не надо, но вдруг решаю подыграть.
— Ну всё, Стас Смолин, ты напросился! — с внезапным азартом говорю ему.
Несколько секунд думаю, что бы такого загадать, но ничего лучше не придумываю и прошу:
— Ладно, расслабься, не буду просить луну с неба или золотые горы. Просто подбрось меня завтра до маминого центра. Часам к одиннадцати заехать за мной сможешь?
Стас на миг мрачнеет.
— Что-то не так? У тебя какие-то проблемы? Если не можешь, то не надо, сама доберусь. Правда. Мне же не привыкать.
— Да нет, всё со мной нормально, — улыбается он, но как-то совсем невесело. — Не забивай голову. Отдыхай. До завтра.
Стас уходит, а мне отчего-то не по себе. Такое странное неуловимое ощущение, будто упустила что-то важное…
Но на следующее утро Стас подъезжает к подъезду ровно в одиннадцать, как договаривались. Звонит мне на сотовый:
— Карета подана. Выходи.
Выбегаю с полными пакетами.
Он стоит зевает, но, увидев меня, улыбается тепло и радостно. Не как вчера. Распахивает передо мной дверцу. И вообще он сегодня — сама галантность.
Потом садится сам, и мы трогаемся с места.
— Я тебя подожду, — говорит Стас, высадив меня у клиники.
— Да необязательно.