— Что? Что ты хочешь? — семенит за мной Инесса. — Что проверим?
— Какая ты теперь у нас послушная и милая, — глумлюсь я. — Заходишь сейчас к Соньке и просишь прощения.
— За что?
— За всё! Мало ты ее изводила и унижала? — тут же закипаю я. — Мало из-за тебя ее отец гнобил? Помнишь, как он по твоей просьбе заставлял ее вымаливать у тебя прощение? Вот сейчас повторишь этот номер, только теперь сама. Ясно?
Инесса, скиснув, кивает. Я иду дальше, она покорно тащиться следом.
Захожу первый в комнату к Соньке. Она залипает в телефоне с несчастным видом, но, увидев меня, вздрагивает и быстренько прячет сотовый в карман.
Но когда на пороге возникает Инесса, Сонька аж темнеет лицом.
— Что ей тут надо?
— Соня, — молвит наша мачеха убитым голосом. — Прости меня, пожалуйста. Я была к тебе несправедлива. Мне очень жаль.
Затем Инесса обращается ко мне:
— Всё? Я могу идти?
— Вали.
С перекошенным лицом она выскакивает пулей. А Сонька наконец закрывает рот.
— Стас, это что сейчас такое было?
— Покаяние, — плюхаюсь на диван рядом с ней. Про брата Инессы Сонька не знает, и чтобы не допытывалась, перевожу разговор: — А ты чем занималась? Только не говори, что ты все еще по Шаманскому с ума сходишь.
— Нет! — врет она. Я всегда вижу, когда она врет. — Я, наоборот, контакт почистила, все фотки Алекса сейчас удалила…
— Хорошо, если так. Если бы ты сразу меня послушала…
Она, горестно вздохнув, кивает. Но затем все равно упрямо произносит:
— Если бы не эта рыжая сучка… она перед ним там жопой крутила… и ведь знала же, что он со мной… а все равно… тварь…
— Да блин, — раздраженно прерываю ее я. — Соня, кончай гнать. Меркулова тут вообще ни при чем. Я тебе всегда говорил, что Шаманский — мудак. Не было бы Полинки — была бы другая.
— Откуда ты можешь знать?
— Да все мы такие. Это у вас, у девочек, всякая муть в голове, — обнимаю ее за плечи.
— Не муть, а любовь.
— Один хрен. Просто нам это вообще не надо.
— Ладно, у нас любовь, а у вас что?
— А у нас тестостерон, — усмехаюсь я.
— Алекс говорил, что любит меня, — тоном обиженного ребенка возражает она.
— Да гнал он тебе, чтобы прикатать на… А у тебя с ним точно ничего не было?
— Да точно, точно! — перебивает Сонька. — Но мне вообще-то уже восемнадцать. Если я захочу…
— Я тебе захочу! — повышаю я голос.
— И что ты сделаешь? — дразнит она.
— Увидишь. А если серьезно, оставь уже Меркулову в покое.
— Не могу. Я так сильно ненавижу эту рыжую тварь. Закрываю глаза и опять вижу, как она с ним целуется… Как я ее ненавижу!
— Ненавидь на здоровье. Просто притормози немного с разборками. Реально, Сонь, это уже перебор. Мало того, что случилось?
Она дергает плечом и скидывает мою руку. Подтягивает колени к груди и сидит теперь, надувшись. Минуту сидит, две, потом заявляет:
— Ты тоже против меня!
— Дурочка, — легонько щелкаю ее по макушке. И опять обнимаю за плечи.
Сонька еще пытается обижаться, но почти сразу сдувается.
— Ой, Стас, — вспоминает она. — А что с дочкой уборщицы? Задали ей жару?
— Да так, прикололись немного. Влад снимал, скинет потом в чат видос. Может, уже скинул.
— Она от нас свалит?
— А она тебе чем мешает?
— Она мне не нравится. Швабра! Хочу, чтобы она скорее свалила. И ты вообще-то обещал, что она долго не продержится.
— Угу, — бездумно киваю я. А сам вспоминаю ее забег. А следом — как она пялилась на меня, сверкая глазами. С такой жгучей ненавистью, аж кровь заиграла. — А как, кстати, ее зовут?
— Швабра и швабра, — ведет плечом Сонька. — Будет еще кто-то по имени ее звать… О! У меня на ее счет возникла идейка!
Сонька сразу оживает, тянется за телефоном.
— Какая?
— Завтра узнаешь, — загадочно отвечает она. — Теперь наша очередь над ней прикалываться…
17. Женя
Утром сажусь в автобус и, ни на кого не глядя, занимаю свободное место у окна. Но ко мне, теперь уже сама, подсаживается вчерашняя женщина в горчичном плаще. Марина, кажется.
— Ну что? Как прошел первый день? — спрашивает она. Это вовсе не участие и не беспокойство, а обычное любопытство.
— Нормально, — выдавливаю из себя кислую улыбку и сразу же отворачиваюсь к окну.
— Не обижали тебя эти? — делает еще одну попытку Марина.
— Нет.
Она явно разочарована тем, что ей не удалось вытянуть из меня ничего интересного. Что ж, мне тоже вчера не понравилось, когда она отказалась говорить про маму.