32. Женя
Грубо дернув назад и развернув к себе, Смолин с силой припечатывает меня спиной к стене. Придвинувшись почти вплотную, нависает надо мной. Сжимая предплечье как тисками, второй рукой он упирается в стену рядом с моей головой. Губы его сжаты так, что выступили желваки. Но самое жуткое сейчас — это его взгляд. Захлебнуться можно в этой жгучей ненависти.
— Нахрена ты это сделала, идиотка?
— Не я первая начала всё это.
— Что — это?
— Ты меня сфоткал! Ты показал всем вашим эту фотку! Ты собирался ее выложить! Я всего лишь тебя опередила.
— Никому я ничего не показывал. И никуда выкладывать не собирался. Я просто хотел, чтобы ты от нас свалила. Но теперь… теперь я тебя уничтожу, — выдыхает Смолин мне в губы. — Сегодня же твоя сраная фотка будет в сети, а потом я превращу твою жизнь в такой ад, какой тебе и не снился.
— Всё сказал? Теперь послушай меня. Это видео — только начало. Если выложишь мою фотку — я солью его. Солью везде, куда только можно. Вся гимназия, а не только ваша чертова компашка, увидит твою сестру… Весь город увидит, ваш отец, его коллеги, друзья, знакомые, все… Тронешь меня — я солью видео. Твоя сестра полезет ко мне — я солью видео. Твои дружки будут меня доставать — я солью видео.
— Ты вздумала меня шантажировать?
— Я тебя всего лишь предупреждаю, — стараюсь говорить спокойно и твердо, хотя внутри всё дрожит. — И даже не сомневайся — так я и сделаю. Мне терять нечего. Ах да! Кто-то из класса ещё раз назовет меня шваброй — я солью видео.
Смолин дышит тяжело, крылья носа подрагивают. Глаза — абсолютно черные бездны, а взгляд в эту секунду просто безумен. Мне кажется, он сейчас меня придушит. Или вцепится в глотку и разорвет. Но тут звенит спасительный звонок, коридор быстро наполняется людьми, и ему приходится меня отпустить.
Выдохнув, я делаю шаг в сторону, но тут он снова хватает меня за предплечье сзади. Наклоняет голову и шепчет прямо в ухо, задевая его губами и обжигая горячим дыханием:
— Войны захотела? Будет тебе война…
Затылок и плечи осыпает мурашками. Я не успеваю ни ответить, ни как-то отреагировать, а он уже отпускает мой локоть, обходит меня и идет по коридору вперед, заложив руки в карманы.
Конечно, я понимаю — Смолин не уймется. Глупо думать, что он просто выслушал меня, поверил и смирился. Но и я отступать не собираюсь.
Остаток дня сижу как на иголках. В таком диком напряжении, что думать ни о чем не могу. На уроках буквально кожей чувствую его флюиды ненависти. Даже когда сижу или стою к нему спиной. Мне кажется, сам воздух в аудитории становится густым и наэлектризованным его яростью так, что дышать тяжело. Хотя он больше не обронил ни слова в мой адрес. Остальные тоже весь день помалкивают.
Перед последним уроком Смолин подходит к Шаманскому, который, как и я, весь на нервах. Отвешивает ему подзатыльник и кивком предлагает выйти.
— Стас, это не я, — частит Алекс испуганно. — Я даже не знаю, как ее зовут! Нафига я ей буду что-то пересылать? Не я это!
— Он говорит правду, — подаю я голос с места. — Есть и другие источники.
Смолин на миг замирает, но даже не оборачивается на меня, а продолжает наседать на Шаманского.
— Если б не ты, мудила, этого дерьма вообще бы не было. Ты знал у кого и что ты просишь. Заскучал он там, сука. А теперь встал и пошел со мной или мне тебя вынести?
Шаманский, бледный и трясущийся, послушно поднимается и следует за Смолиным из класса. Тишина в аудитории после их ухода становится еще более гнетущей.
Через десять минут начинается английский, но ни Алекс, ни Смолин на него не приходят.
После урока хочу скорее мчаться на автобус, но преподаватель меня тормозит. Так некстати!
— Евгения, а вам я дам другое задание на дом. Которое соответствует вашему уровню. Подойдите, пожалуйста.
Он вручает мне листы с упражнениями и текстом, растолковывает, что и как нужно сделать. Никто из класса при этом не хихикает, как раньше. Просто молча выходят.
Однако десять минут задержки стоят мне опоздания на школьный автобус. И ничего не остается, как ждать следующий рейс.
Стоянка, где обычно припаркованы машины учеников или их водителей, тоже уже опустела. Только ненавистный красный Порше и уже знакомый серебристый мерс все еще стоят, нагнетая тревогу.
Я в нервном волнении кручу головой по сторонам. Вдруг он где-то рядом? Надо хотя бы не прозевать его появление.
Скорее бы пришел автобус!
До автобуса остается всего каких-то семь минут, и вдруг появляется Смолин…
Он направляется в мою сторону и не один, а вместе со своими дружками — Русланом, Владом и Милошем. Впрочем, может, они и не ко мне идут, а к своим машинам. Но что-то подсказывает, что псих мимо меня не пройдет.