— Ты должна поехать! Просто обязана выступить от нашей гимназии! — горячо настаивал математик. — Ну, кто, как не ты? К тому же победы на олимпиадах пригодятся тебе самой при поступлении, за них ведь дополнительные баллы идут. И вообще, это же престиж. Кстати, в прошлом и позапрошлом году от нас ездил Стас Смолин. Представляешь? Еще и призовое место получил. Самому теперь не верится. Но раньше он поспокойнее себя вел, это тут он что-то в разнос пошел. А тогда с ним можно было вполне нормально… хотя он всегда был не подарок, что уж. Впрочем, тут все такие. Даже пятиклашки. Ну так что, поедешь? Нос всем утрешь!
— Я бы с радостью. Но я не могу оставить маму.
— А сейчас она как?
— Сейчас с ней соседка. Но это же на полдня…
— Так тут тоже недолго, всего два дня! Самолет, отель, питание, всё оплачивается.
— Пусть Смолин едет, — предложила я.
— Он уже отказался, я ему еще в сентябре предлагал. Да и ты посильнее будешь в математике. Он слишком импульсивен, а ты умеешь сосредоточиться.
— Я подумаю, — пообещала я скорее для того, чтобы он больше меня не уговаривал.
— Думай, но отказ не принимается, — заявил Арсений Сергеевич. — Кстати, зачем тебя директор вызывал?
— Объяснительную писала из-за пропусков. А… эти объяснительные куда потом…?
— Никуда, — махнул он рукой. — Не переживай. В личное дело подошьют и всё. В аттестате или еще где это никак не отразится. У нашего Яна Романовича просто такой бзик — по каждому поводу требовать объяснительные. Я сам писал уже раз пять из-за всякой ерунды, ой даже больше. А у нашего друга Смолина личное дело из-за этих объяснительных толщиной, наверное, как «Война и мир». За каждый прогул, за каждую драку или еще какую мелкую выходку — садись и пиши. Куда они директору? Что он с ними делает? Бог его знает. Не удивлюсь, если он их даже не читает.
Тут-то меня и осенило. Вот где ответы на мои вопросы! Надо только добраться до личных дел нашего класса и найти нужную объяснительную. Раз уж по всякой мелочи их пишут, то про случай с мамой — тем более должны.
Я аж загорелась сразу.
— А личные дела где хранятся?
— У директора в кабинете. Видела, у стены за его столом шкафы? Вот там вся эта макулатура.
Я так ухватилась за эту мысль, что тут же стала прикидывать в уме: директор редко бывает на месте. Все время в разъездах. А секретарша, уходя на обед, никогда не закрывает приемную. Я сама сколько раз проходила мимо и видела. Полчаса она точно отсутствует, а то и дольше. Надо просто улучить момент и туда проникнуть. Правда, кабинет директора может оказаться закрыт. Но почему бы не попытаться?
Я об этом сегодня полночи думала. То мне эта затея казалась полной дикостью. Бредом. Чистым безумием. То, наоборот, думала: люди ведь, когда им надо, и не такое делают. А мне очень надо!
Ну а если попадусь, то скажу правду. Прямо в лоб так и скажу: хочу знать, кто чуть не угробил мою маму. И пусть что хочет, то и делает. Еще посмотрим, кому больше бояться надо.
Приезжаю в гимназию, как всегда, почти за час. И, пока в коридорах пусто, успеваю прогуляться по второму этажу, мимо приемной. Но сейчас она, конечно, заперта на ключ.
Спускаюсь в комнату отдыха. Обычно я здесь коротаю утренние часы до занятий. Сижу, что-нибудь читаю, ну или повторяю домашние задания. Но сейчас я почему-то вся на взводе. Даже усидеть на месте спокойно не могу.
В какой-то момент подхожу к окну, приоткрываю одну створку, впуская свежий, прохладный, чуть пряный воздух.
Окна здесь выходят на парковку, уже запруженную машинами. Ничего интересного, не на что смотреть, но с минуту я стою, не двигаюсь. В общем-то, можно уже идти в класс, но я, как обычно, тяну до последнего.
Вздохнув, собираюсь было вернуться обратно на диван, как вдруг вижу — на стоянку влетает и, виртуозно вклинившись в узкий зазор между двумя машинами, резко останавливается красный Порше.
«О!» — вырывается у меня тихий нечаянный возглас.
Смолин?!
Его выписали? Он поправился? Так быстро?
Вчера Соню спрашивал преподаватель по физике, когда Стас вернется к учебе. Так вот она ответила, что только со следующей неделе.
Припав к окну, неотрывно слежу за ним. То есть — за ними.
Смолин не один, а со своей Соней. Идут неспешно в сторону центрального входа. И, по-моему, ругаются. Точнее, он как будто ее ругает, а она просто выглядит расстроенной. Доносится его голос, раздраженный такой. Но слов не разобрать, слишком далеко.
Они заходят за угол и пропадают из вида, но я так и продолжаю стоять у окна. Ловлю себя на том, что вдруг разволновалась. Даже сердце колотится. Ну это и понятно — неизвестно ведь, что теперь будет с его возвращением. Скорее всего, моя спокойная жизнь закончится.