— Тогда ты спишь на полу! — занервничал алхимик, воспринимая всерьез ее шутку.
— У-у, тогда точно порядок наведу, — едва сдерживая смех, девушка повернулась к двери, делая такой решительный и полный энтузиазма вид, словно готова уничтожить хаос прямо сейчас.
— Нет-нет-нет-нет! — затараторил Шан и подхватил девушку на руки. Он кинул ее на кровать, залезая сверху и нависая над ней. — Спишь тут. Строго на этой части.
«Забавный паникер, — улыбнулась Морана, смотря в перепуганные желтые глаза мужчины, которых из-за длинной челки не всегда видно. Удивительный цвет. — Сильно же тебя жизнь потаскала, раз такой жадный и прячешься в груде хлама».
— Какой ты нервный... Может, раз я так сильно мешаю твоему одиночеству, тебе стоит отдать меня директору? Зачем так надрываться и нервничать?
— Чтобы он потом отдал тебя принцам? Этим здоровым лбам, которые не в состоянии позаботиться о девушках? Ну нет, — к слову, Шан уже не хотел отдавать Морану. Он уже привык к ней, на кого-то же нужно ворчать.
«Как будто ты в состоянии обо мне позаботиться...»
— А разве не смысл этой академии, что в итоге я попаду к кому-то из дворянства? Если не казнят.
— Смысл в этом, но те дурни: «вечные» принцы. Их девушки долго не живут. Теодаль ищет жену с пятнадцати лет, только за этот год он убил пятерых. Гэйлон вообще девственник в двадцать пять, от него все девушки убегают в панике и седые прямо со свиданий. А Альберт... Ну, Альберт в принципе жениться не стремится, делает вид, будто старается. Он тебя хочет сделать слугой, — Шан завалился на бок, улегшись на своей стороне кровати.
— Гэйлон с виду приятный молодой человек... Альберт — тот, кто плащ дал или рыжий?
— Рыжая истеричка — это Теодаль. А тот, который вечно свои волосы мацает, это Альберт, — пояснил мужчина, обняв подушку.
— Экстравагантная компашка... — задумчиво пробормотала девушка. Ее желудок неожиданно заурчал, издав громкий звук голодного внутреннего кита, от которого Морана густо покраснела. А Шан с тихим шоком уставился на Мору.
— Ты еще и объедать меня будешь?
«Очень тяжелый случай, — пронеслось в голове девушки. — Чтобы с ним ужиться, нужно дьявольское терпение».
— Может, в знак благодарности я тебе готовить буду? — решение проблемы пришло быстро. Судя по промелькнувшей на серьезном лице алхимика заинтересованности, он тоже был не против пообедать. — Я ходила на кулинарные курсы и поступила в элитный университет кулинарии. Тебе понравится. Вместо уборки буду тебе вкусности готовить. Как ты на это смотришь?
— Хм. Ну попробуй. Если получится, может... может быть дам простынь, — Шан отвернул голову, делая гостье огромное одолжение.
Поначалу Морана обрадовалась. Наконец-то мужчина ей хоть что-то разрешил делать. Но вот с приходом на кухню ее радость быстро поубавилась, заставив схватиться за сердце. Невозможно описать словами, в каком состоянии находилось помещение. Даже самый заядлый холостяк не мог довести ее до такого состояния. Взгляд упал на валяющееся на столе полотенце. Оно заплесневело?..
— Показалось, — Мора быстро закрыла дверь, зажмурившись. Она собралась с духом и вновь заглянула на кухню, тут же упав на колени и закричав, как это делают в фильмах: — Не-е-е-ет!!!
— Что «нет»? Там кухня, — искренне не понимал драматизации Шан.
— Это не кухня! Это Ад! — крикнула шатенка, вцепившись в мужчину мертвой хваткой. — Ладно комнаты не прибираешь, но хотя бы кухню в чистоте держал! Так можно смертельно отравиться! Плесень, грибки, бактерии, парази-и-иты-ы...
— Ну не отравился же. А если живот болит, можно сделать микстурку.
— КАКАЯ НАХРЕН МИКСТУРКА?! — не выдержала Морана. — От еды вообще ничего не должно болеть! А это! Это... Умоляю, дай мне хотя бы это место вымыть до хрустальной чистоты! Не нужна мне простынь! — в сердцах воскликнула девушка, обняв ноги мужчины и прижавшись к нему, словно тот ее собирался убивать, а она молила о пощаде, а не об уборке.
— Там итак все нормально. Мошки немного достают, а так все в порядке, — вскинул бровь мужчина, глядя на припадок Мораны.
— Это ненормально. Мошки, букашки, таракашки — их вообще на кухне и в доме быть не должно. Полная антисанитария! Позволь мне убраться, — Мора была готова расплакаться от безысходности и пойти жить в парк. На лавочке и то комфортнее, чем с психом-барахольщиком под одной крышей.