Я все еще чувствую тепло его руки.
Июнь
Воскресенье, 1 июня
Пьедестал-шмедестал
Правильно я боялась, что Рууэл будет со мной обращаться как с подопытной.
Начался день вполне хорошо. Проснувшись довольной — мне снились выдры — и спокойной, я обнаружила послание от Ненны. После прочтения которого пришлось все-таки посмотреть вчерашнюю серию «Скрытой войны», потому что в письме Ненна за нее извинялась.
Подумать только, когда-то мне казалось, что очутиться в телевизоре — круто. Ничто так не выбивает из колеи, как видеть свои первые дни на Таре превращенными в развлечение для публики.
Впрочем, все не настолько плохо, насколько показалось Ненне. Вся серия подана с ее точки зрения (точнее, от лица некой Сенны, прототип которой легко угадывается) и рассказывает о том, как ее отец приводит домой бродягу на попечение. Поскольку о жизни у Лентсов в моем личном деле вряд ли есть подробные отчеты, очевидно, сценаристы провели немало времени, расспрашивая Ненну. Возможно, и остальных членов семьи тоже. Судя по тому, насколько ей неловко, Ненне заплатили за описание всего того, что я говорила и делала.
Но на самом деле серия не обо мне, а о ней: о том, как обычная девушка-тарианка восприняла прибавление семейства в лице инопланетянки-бродяги. Они даже парнем ее обеспечили — только ради того, чтобы «Сенну» раздирали противоречия, когда она застанет его пялящимся на ноги бродяги. Еще воткнули кучу всяких прошедших мимо меня разговоров, поэтому не знаю, сколько там выдумки. Правда ли, что сестра Ненны с самого начала была против того, чтобы отец взял бродягу? Действительно ли Лентсы обсуждали мои трудности с языком, что я его никак не усвою? Ломаный тарианский актрисы комичен и делает ее только милее — отнюдь не то, что было в реальности. Конечно, когда шиворот-навыворот и с акцентом слова произносит няшка-милашка с огромными глазами, при этом выдавая в результате либо двусмысленности, либо «нечаянные» афоризмы, вид совсем другой.
Интересно, насколько нарушает земной копирайт использование музыки с моего мобильника в тарианских телешоу? Было ужасно странно услышать там Гвен Стефани и песню, которой заканчивается «Portal». Судя по кратким объяснениям к песне из видеоигры, в следующих сериях наверняка появится и моя «лабораторная крыса».
Они показали, как мы с Ненной упали и поломали себе кости, а потом Ненну в первые дни в больнице: напуганную, виноватую, сердитую. Ее ждали долгое лечение и реабилитационная терапия. При земном уровне медицины она на всю жизнь оказалась бы прикована к инвалидному креслу, и виновата во всем была бы я. Конечно, на Земле люди не телепортируются, и никто из нас не пострадал бы.
Вместо того чтобы писать ответ, я запросила у Ненны канал, и мы проболтали целых полчаса. Раз она меня не ненавидит, ее разговоры с телевизионщиками меня мало волновали. Наоборот, было огромным облегчением узнать: она не отвечала на письма совсем не потому, что до сих винит меня в своей травме. (А также, что КОТИС не блокирует мою почту — это подозрение посещало меня не раз.)
Убедившись, что я действительно не обиделась, Ненна снова превратилась в ту девочку, которую я знала, и тут же начала выпытывать у меня подробности про сетари. Я сказала ей, что в третьем отряде есть кое-кто, кто очень ее напоминает, но ухитрилась не выдать ничего существенного.
Первый сегодня патрулировал, но Маре это не помешало. До дежурства она отловила меня и закидала мячами, а потом велела проработать упражнения по рукопашному бою для начинающих (в интерфейсе есть куча тренажеров, на которых я могу заниматься самостоятельно — и никому из сетари не нужно меня при этом караулить). Я даже порадовалась этому занятью — нужно было как-то отвлечься от предстоящей учебы с Рууэлом.
Можно подумать, мне четырнадцать и иду на первое в жизни свидание — настолько я была взвинчена. Поскольку смена четвертого позже моей, тренировки видения назначили на время перед моим ужином и на «раннее утро» Рууэла. Оказалось так трудно не терять голову перед назначенной встречей с ним. В конце концов, чтобы отвлечься, я приняла холоднющий душ и остаток времени провела, расчесывая волосы щеткой и заплетая французскую косичку — чтобы хотя бы выглядеть по-деловому и ответственно.
Встретиться мы должны были в незнакомой для меня части комплекса: ряд комнат вдоль коридора, все с окнами для наблюдения. «Тренировка видений». Нам выделили комнату номер пять, но по пути я отвлеклась на комнату номер три, где занимались два калрани. Там что-то вроде полосы препятствий, но с движущимися частями. Не знаю, наверное, там тренируют боевое видение. В специальной защите, но уверена — мало приятного, если тебе прилетит качающимся бревном. Уже не говоря о падении вниз с некоторых частей повыше. Остается надеяться, что мои тренировки здесь никогда проходить не будут — по виду, тут требуется гимнастика на уровне олимпийцев.
Я понаблюдала пару минут, после чего явился Рууэл и встал справа и чуть позади меня. Одолеваемая мрачными и трагическими мыслями по поводу причин, заставляющих калрани так тяжко работать, я спросила:
— Сколько погибли за время тренировок?
— Пятеро. Надень это.
Похоже, он был не в духе — отчего и я от тренировки хорошего не ждала. Рууэла с почти закрытыми глазами лучше избегать, особенно если в качестве приветствия он вручает тебе черную повязку на глаза. Да к тому же из наножижи: когда я неохотно приложила ее к глазам и соединила концы, она потекла под моими пальцами и закрыла еще и уши. Фу-у. Очень эффективно, совершенно теряешь ориентацию. Слышала я только биение собственного сердца, а не видела вообще ничего.
«На время тестирования функции интерфейса будут сокращены до минимума», — получила я текст от Рууэла, и тут же всего лишилась и ничего вообще не могла сделать.
Потом меня куда-то левитировали. Нервировало все это ужасно. К краткости Рууэла я привыкла, но сейчас чувствовала себя слишком уж беспомощной — особенно когда меня так и не поставили на пол, а оставили болтаться в воздухе. Видела я только черноту и квадратное окошечко текста прямо перед собой: «Тест 1» и дата.
Которые сменились на: «Вам дадут ряд контейнеров. Постарайтесь прочувствовать содержимое каждого. Если не можете точно определить, что внутри, назовите слово или образ, которые пришли вам на ум при первом прикосновении. Отвечайте вслух. Подайте сигнал, что поняли».
— Поняла.
Я попыталась не показать, что разозлилась. В конце концов, логично применять сенсорную депривацию при подобных тестах. Я послушно подняла ладони, и в них упало что-то прохладное и круглое: по ощущениям, стеклянный шар размером с мяч для софтбола.
Моей первой ассоциацией оказался софтбольный мяч — коих я на Таре не видела. Явно не то, что требовалось, ибо относилось больше к контейнеру, чем к его содержимому. Я перебирала остальные случайные слова, которые приходили на ум, когда вдруг поняла, что не чувствую Рууэла. Ну, я чувствую много всякого, когда он поблизости (тогда я на него сердилась и немножко беспокоилась, что опозорюсь и он начнет хуже обо мне думать), но я просто всегда очень четко осознаю, что он рядом. Или что он отсутствует, как когда просыпаюсь каждое утро и понимаю — Рууэла рядом нет. Сегодня он стоял со мной, я надела повязку, потом взмыла вверх и после этого его не чувствовала. Я знала, что двигаюсь — даже с повязкой и затычками в ушах движение все равно ощущается, меня переместили метров на тридцать или, может, пятьдесят. Я предполагала, что левитирует меня Рууэл, но, очевидно, делал это кто-то другой.
Хорошо, что те контейнеры не хрупкие — первый я сжала со всей силы. Чувствовала себя жертвой идиотской шутки, над которой все втайне смеются и ждут, когда же до нее дойдет. Но, молча покипев несколько секунд, я сосредоточилась на том, кто же меня левитировал, если не Рууэл. Я могла примерно сказать, где он находится — факт, который очень интриговал и помог поостыть. Рукой не достать, где-то подо мной — вероятно, я плавала в воздухе выше, чем ожидала. И это был Пар, чувствовался как Пар. Никого другого совсем рядом не было, но чем больше я сосредотачивалась на Паре, тем сильнее ощущала, что в отдалении есть еще люди, но не разобрать кто — как слово, которое точно знаешь, а вспомнить не можешь.