2
Из окна высокой белокаменной башни любовалась закатом молодая женщина. Небо было сегодня на редкость красиво, уже давно Адария, дочь правителя золотых песков Эгасса, не видела таких ярких красок. Обычно закатное небо в Эгассе окрашивалось в нежные, мягкие полутона, перетекая из бледно-розового в рыжевато-желтый, но сейчас оно было исчерчено резкими, чистыми полосами облаков сиреневого и малинового цветов. Сочные отблески закатного неба ложились на Белый дворец, делая его похожим на чудесный мираж, красивое видение посреди пустыни.
Видневшиеся далеко внизу блестящие крыши городских домов отражали последние лучи солнца, посылая Адарии яркие блики, словно прощальные поцелуи от уходящего дня. Дочь правителя поднималась на башню каждый вечер, говоря отцу, что там ей легче всего молиться богине воды и жизни — волоокой Кейтар, небесной покровительнице и защитнице Эгасса. Издревле в роду Адарии лишь женщины были наделены даром получать от богини Кейтар пророческие сны, не раз на протяжении столетий помогавшие ее семье и народу избежать грядущей беды. Однако уже несколько поколений назад способность эта, считавшаяся великим даром богини, совсем перестала проявляться. Постепенно и люди прекратили верить в способность к вещим снам дочерей ее рода, осталось лишь уважение к потомкам благословенных Кейтар женщин. Да и уважение это было теперь скорее показным, чем истинным.
Адария особенно остро чувствовала это, всякий раз, когда статус дочери правителя и наследницы Эгасса вынуждал ее наряжаться и спускаться из своих комнат в большой шумный пиршественный зал, заполненный в основном мужчинами, подданными ее отца. Женщин было гораздо меньше, и все они держались гордо, но тихо, предпочитая обмениваться сплетнями в тесном кружке подруг. Адарию всюду встречали почтительные поклоны, ведь так подобало приветствовать дочь правителя золотых песков, но зоркие глаза молодой женщины замечали, что после приветствия эти люди, особенно мужчины, переставали обращать на нее внимание. Нет, они конечно смотрели на молодую женщину, не лишенную привлекательности, но видели лишь внешнюю оболочку и ее наследство — чудесный Белый дворец посреди пустыни и кресло правителя с россыпью полудрагоценных камней на спинке. А вот чтобы смотреть и видеть в ней нечто большее, нет, такое случалось очень редко, и никто из мужчин, в чьих взглядах и речах мелькал интерес к ней самой, а не к ее происхождению, не вызывал у Адарии ответной симпатии.
Долгое время она вообще надеялась, что отец позволит ей принять безбрачие и посвятить свою жизнь служению волоокой богине, а трон передаст кому-нибудь из побочной ветви рода, но теперь, с каждым днем сомнений у нее становилось все больше. А дело было в старинном правиле, которое существовало в роду правителей Эгасса. Считалось, что если девушка из правящего рода достигала возраста двадцати трех лет и ей так и не был послан ни один вещий сон, значит ее можно было смело выдавать замуж за того, кого подбирала в качестве жениха ее семья. Счастливицам же, которых волоокая Кейтар оделяла даром пророческих сновидений, позволялось выбирать свой дальнейший путь самостоятельно: девушка могла посвятить себя служению Кейтар или же ей даровалось право самой выбрать себе супруга. Решение ее уважали, и никто не мог оспорить его, даже правитель. Это был скудный, но все же выбор, однако Адария боялась, что ей не достанется даже такого.
Дочери правителя золотых песков Эгасса, было двадцать два года, и богиня Кейтар не благословила ее пока ни одним вещим сном. Сколько бы девушка ни молилась, сколько ни просила, волоокая Кейтар отвечала ей молчанием. И быть может Адария смирилась бы с замужеством, если бы отец выбрал ей достойного мужа, но он похоже свой выбор уже сделал.
Керант — это имя вызывало у нее смутную тревогу и порой даже страх, как и сам его обладатель. Занимавший при дворе правителя Эгасса почетную должность главного советника, он происходил из довольно старой и зажиточной семьи, и мог позволить себе выбрать невесту, не оглядываясь на ее приданое. Но, как видно, он был тщеславен, а что может быть выше, чем место на троне рядом с царственной супругой?
Впервые Адария заметила, что советник бросает на нее какие-то слишком уж многозначительные взгляды сразу после окончания зимы, в то время до ее двадцать третьего дня рождения оставалось около полугода, и она еще не потеряла надежду получить вещий сон, либо хорошего мужа. Видимо тогда отец и сговорился с ним насчет брака, и хотя никто ничего не сказал об этом Адарии, Белый дворец полнился слухами. Взгляды Керанта, как ей казалось, становились все нахальнее и внимательнее, комплименты в ее адрес все слащавее, а время приветствия, когда полагалось склониться к протянутой руке женщины и прикоснуться лбом к ее ладони, все длиннее.