— Благодарствую, панове! — отозвался Киржата. — Я ненадолго. Передохну чуток и дале поспешу, некогда до утра ждать. Авось не угроблюсь на перевале.
Лицо у него было широкое и приветливое, и весь он был крепкий и ладно скроенный, и при взгляде на него хотелось улыбаться, хотелось скакать на коне сквозь ночь и быть таким же сильным и уверенным в себе. И чтобы тоже — два меча на поясе, кольчуга и тугой лук у седла.
— Куды поспешаешь на ночь глядя? — спросил Брежень, подавая Киржате чашку с салом и ломоть хлеба.
— У Забытых хуторов батька Щугр ополчение собирает, а меня Пыжля отправил за лишайскими… — гоблин коротко взглянул на Стёпку и не договорил.
— Это наш отрок, — успокоил его Брежень. — Можешь при нём свободно говорить. Не разболтает, моё слово.
Верес согласно кивнул. Стёпке было лестно, что его успели зачислить в список доверенных людей и ничего от него не собираются скрывать, несмотря на то, что он был здесь всем чужой. Спать ему уже не хотелось. Он сидел рядом с пасечником, весь обратясь в слух, и старался не пропустить ни слова.
Сначала тролли распрашивали Киржату об Усть-Лишайских новостях, потом вспомнили о какой-то ссоре низовских колдунов, о медведьме, которая эту ссору вовремя на корню пресекла, похвалили за что-то Тратитая из Оптицы, затем разговор неизбежно свернул на войну. Говорили о сроках нападения орклов на граничные земли, о том, способны ли весские дружины противостоять на равных рыцарским полкам, стоит ли рассчитывать на помощь чародеев из Летописного замка, и о том, что пора, как в славные времена Клёновой рати, собирать по улусам всех умеющих держать оружие мужиков, будь то тролли, гоблины, беглые весские холопы или пришлые, но уже крепко прижившиеся и показавшие себя с самой лучшей стороны вурдалаки. Ещё говорили о каких-то жутких оркландских колдунах-оборотнях, но говорили вскользь, вполголоса, с оглядкой и явно опасаясь. «Ежели ты о нём спрашиваешь, значит — ты его вспоминаешь. А колдуны завсегда чуют, ежели о них кто вспомнил», — так, кажется, говорил Смакла.
Ещё много и охотно ругали весского царя за жадность до чужой земли, и своих продажных воевод за жадность до весских денег, особенно Усть-Лишайского воеводу Ширея. Вспомнили и о князе Крутомире, единственный сын которого Могута был, оказывается, славен победами над элль-фингами и года три назад водил свою сотню чуть ли не до летнего стойбища самого кагана Чебурзы. Стёпка едва удержался, чтобы не встрять с рассказом о своём видении на дозорной башне.
О весичах вообще говорили не слишком доброжелательно, но о дружинах весских отзывались с уважением и понятно было, что все крепко надеются на их помощь.
Узнал Стёпка, что Великовесского царя зовут Лихояр, а отец его был Яр Старшой по прозвищу Неуёма… А до Усть-Лишая целая седьмица пути и ещё одна ночь, а до Ясеньграда — две с половиной, ежели иметь с собой заводного коня. Самая большая крепость орклов называется Скиссурсет, а та, что поменьше, но стоит поближе — Горгулен. В Оркланде никто из присутствующих не бывал и все дружно надеялись не бывать там и впредь. Брежень зато дважды ходил с купцами в Кряжгород, и Верес тоже не единожды любовался золотыми куполами стольного весского града… А вурдалаков весичи не жалуют, потому как те издавна в союзе с Таёжным улусом… А тролли в Великую Весь ни ногой, потому как «чаво мы там не видали, коли наших в тех краях ни одного нет и отродясь не бывало». «И без чародеев нам, мужики, хоть ты напоперёк тресни, не сдюжить ни в жисть. Но ежели тролли с верховьев Лишаихи подоспеют, то это будет знатно, дядько Неусвистайло не даст сбрехать, у него там братовья сводные хозяйство держат».
Стёпка сидел растопырив уши, и жадно впитывал в себя всё, что мог и не мог уразуметь.
И тут к нему подсел Смакла. Он бесцеремонно пихнул Стёпку в больное плечо и уставился почти в упор. Сейчас он ничем не напоминал того забитого перепуганного младшего слугу, который прятался под столом от вызванных демонов и нижайше молил о пощаде.
— Чего тебе? — спросил Стёпка недовольно, ему не хотелось отвлекаться от интересного разговора: речь как раз зашла о визите светлейшего князя Бармилы в Летописный замок.
— Чуешь, Стеслав, — голос у гоблина был хриплый и неуютно чужой. — Чуешь, чего скажу.
— Чую, чую, говори, — отозвался Стёпка, не отрывая взгляда от беседующих мужиков. Бармила-то, оказывается, царём прислан к отцу-заклинателю, чтобы уговорить того принять в замок весский гарнизон для надёжной обороны от орклов…
Смакла опять пихнул его в плечо:
— Чуешь ты, нет?
— Ну чего тебе?!
— Весичи об тебе давеча справлялись, пасечника пытали, куда ты убёг?
— Я знаю, — отмахнулся Стёпка. — Ну и что?
— Выбрось свой оберег.
— Чево-о?
— Оберег свой, говорю, выбрось!
— Чего ради?
— Оркландский он, вот чево! Я сам слышал, как десятник троллю баял, мол, отрок нездешний с оркландским колдовским оберегом в Усть-Лишай пробирается, дорогу рыцарям в Великую Весь хотит открыть.
— Ничего я не хочу открывать, — Стёпка наконец повернулся к гоблину. — И оберег вовсе никакой и не оркландский. И я его не выброшу, понял!
— Оркландский, — упрямо повторил Смакла. — Я чую. Он нам беду накличет.
— Он, если хочешь знать, нас от Варвария спас, и от демона того огненного, и… и от колдуна оркландского, который тебя призракам хотел скормить. И ещё он меня сегодня от гномлинов в лесу спас. Если бы не он, знаешь, где бы мы сейчас с тобой были?
— И всё одно — вернее его в болоте притопить, помяни моё слово. От оркландского колдовства никому ещё добра не прибывало. Присосётся он к тебе, ровно пиява, зачарует, а потом ты и сам к орклам перекинешься.
— Да с чего ты взял, что он оркландский? — не выдержал Стёпка. — Весичам поверил, а мне не веришь, да? Это же Полыня их послал меня выслеживать, а ты и уши развесил!
— Откудова ты тогда его добыл? — Смакла смотрел недоверчиво и с опаской. — Когда ты с энтим, конопатым, на меня сверзился, у тебя оберега-то не было, а потом он вдруг откель ни возьмись на шее твоей да и повис.
— Мне его, если хочешь знать, сам отец-заклинатель дал, — решил слегка приврать Стёпка.
— Вона чё, — недоверчиво протянул Смакла. — Врёшь поди. Каковский он из себя, отец-заклинатель?
— Мохнатый весь, кривоногий и с такенными вот клыками, — сказал Стёпка.
— Брешешь, — убеждённо повторил Смакла. — Не таковский он. И клыков у него нет, и ноги у него не кривые, они у него завсегда под одёжой.
— Зато у тебя мозги набекрень, — тяжело вздохнул Стёпка. — Шуток не понимаешь, оберега боишься.
— Знамо, боюся.
— А я не боюся! Я без него в лесу остаться боюся, когда вокруг все меня сцапать хотят, понял! И отвяжись от меня, Смакла, добром, а не то я уже рассерживаться начал. Щас как дам разок по шее, сразу про все обереги напрочь забудешь!
— Во! Уже присосался, — набычился Смакла, отодвигаясь.
— Сам ты присосался! — не выдержал Стёпка. — Наслушался какой-то ерунды, а своими мозгами пошевелить не судьба?.. Ещё и ягоды все сожрал, хоть бы одну оставил!
— Да демоники энтой здеся сколь хошь! — широко повёл рукой гоблин. — Хошь собирай, хошь с куста хрумчи.
— Вот сам бы и хрумчал с куста! А я её, если хочешь знать, первый раз в жизни попробовал. А ты… Хошь — не хошь, зудишь как вошь! Молчи лучше, надоел!
Смакла послушно закрыл рот, отодвинулся от Стёпки ещё дальше и сердито уставился в костёр. Вот ведь не было печали! Всё ему не так, всем он недоволен. Наверное, даже в самом увлекательном приключении обязательно должна присутствовать какая-нибудь нечёсанная щекастая неприятность, годная только на то, чтобы портить настроение нормальным людям. И, главное, никуда от этого вредного гоблина не денешься, придётся терпеть его до самого конца, до самого Ванькиного спасения. Стёпка вздохнул и коснулся стража. Тот легонько ткнулся в ладонь, словно успокаивая: здесь я, здесь и никто меня у тебя не отберёт, не для того я тебе даден. Не чувствовалось в нём ни оркландского зла (знать бы ещё, как оно пахнет), ни недоброго колдовства, ни вообще какой бы то ни было скрытой угрозы. Полезная, в общем, вещь, без которой по этому суровому миру путешествовать неуютно и даже опасно… Ага! Ага! Стёпка так и замер. Он, кажется, догадался, почему и зачем весичи охотятся за ним и для чего они объявили его оркландским шпионом. Да они просто-напросто хотят отобрать у него могущественный оберег. Может быть, кто-то из них, ну, скажем, сам светлейший князь Бармила, задумал стать самым-самым… И для этого ему позарез надобен вот такой вот страж. У чародеев его поди-ка отбери, а у беззащитного отрока — запросто. Вот и отправил дружинников охотиться за Стёпкой. Одно только непонятно: как мог хозяин Оглока так легко отдать незнакомому мальчишке из другого измерения столь ценную вещицу? Но ведь отдал же, отдал!