Стёпку доволокло до крыльца и чувствительно воткнуло затылком в твёрдую ступеньку. Нарочно воткнуло, чтобы он поменьше дёргался и был посговорчивее. Стёпка схватился за голову: больно, блин! Чёрные сапоги неторопливо спустились вниз, и оркимаг взял его за шиворот уже безо всякой магии.
— Не противься, де-емон. Я хочу с тобой поговори-ить, и я с тобой поговорю-у.
У ворот раздался ещё один гулкий удар, и что-то тяжёлое, бренча доспехами и стуча конечностями, покатилось по земле. Дядько Неусвистайло бил без промаха и сдаваться не собирался.
Стёпка тоже дёрнулся, но вырваться не смог.
— Отпустите! Отпустите меня! Не хочу с вами говорить!
— Захо-очешь, — зловеще пообещал оркимаг, взволакивая его на крыльцо.
«Страж!» — пискнул про себя Стёпка и, не дождавшись желанного прилива сверъестественных сил, судорожно ухватился за последнюю ступеньку обеими руками. Он понимал, что оркимаг тянет его в избу не забавы ради. Что-то он там, внутри, страшное приготовил для изловленного демона. И разговаривать с пленником, понятное дело, не о погоде собирается и не о видах на урожай.
— Страж! — возвал Стёпка от отчаяния во весь голос и, вспомнив Стурра, ещё громче крикнул. — Конхобулл! Помоги!!!
— Тебе и это ведомо? Истинное имя зна-аешь? — удивлённо изогнул бровь оркимаг. — Прав был магистр, непростой ты де-емон. А кричать не на-адо. Конхобулл тебе не помо-ожет.
— Почему? — не хотел спрашивать Стёпка, но само вырвалось.
— Не хозяин ты стражу своему-у, — сказал оркимаг довольно. — Не тебе и о помощи проси-ить. Отныне я ему приказывать бу-уду. Разожми ру-уки!
Стёпка сопротивлялся с отчаянием обречённого, но всё равно безнадёжно проигрывал. Оркимаг был старше и сильнее. Магию он уже не использовал, полагая, видимо, что незачем растрачивать ценные заклинания на какого-то дрянного отрока, если можно одолеть его и так.
До двери осталось несколько шагов, хвататься больше было не за что, и Стёпка от отчаяния, от безвыходности, а больше всего от испуга тоже решил обойтись без помощи магии. И обошёлся. Удар ногой снизу вверх был, конечно, нечестный, но зато очень действенный. Чудо что за удар. Лучше даже получилось, чем с Никарием.
Оркимаг отпустил Стёпку и скрючился, зажимая обеими руками пострадавшее место. Его высокомерное и непроницаемое до того лицо побледнело, исказилось в гримасе боли и стало похоже на нормальное человеческое лицо. Только перекошенное. Наверное, его так ещё никогда не били. Ничего, пусть привыкает. Как говорил, папа, всякая неприятность имеет обыкновение когда-нибудь случаться впервые. Вот она с оркимагом и случилась.
Стёпка скатился с крыльца и вскочил на ноги, одёргивая задравшуюся рубашку. Та, не самая главная его половина, что перепугалась до предательской дрожи в коленях и — стыдно признаться — чуть ли не до мокрых штанов, судорожно пыталась завладеть его разумом и вопила изнутри в уши: «Беги! Беги, дурак! Спасайся, пока не поздно!» Стёпка оглянулся. До забора было всего несколько метров, перепрыгнуть через него он железно сумел бы, главное зацепиться за верх… О, каких усилий ему стоило подавить в себе это подлое побуждение, с каким трудом удалось ему не поддаться панике, заставить замолчать этот трусливый внутренний голос! На какой-то миг ему даже показалось, что он сейчас разорвётся пополам, на прежнего робкого семиклассника и нынешнего отважного демона. Но — не разорвался. Устоял. Задавил в себе страх и даже слегка возгордился тем, что не драпанул геройски от врага.
А враг уже слегка оправился от подлого удара.
— Мерзкое созда-ание! — прошипел он через силу. — Ты мне за это ответи-ишь! Я у тебя с живого ко-ожу сниму!
— Поймай сначала, — огрызнулся Стёпка, напрочь забыв о вежливости. Какая уж тут вежливость после такого близкого знакомства! Не на «вы» же теперь этого гада называть. «Ваша милость, вы подлец и негодяй». Чуть в стороне дядько Неусвистало уверенно теснил рыцарей к забору. Вернее, одного рыцаря. Второй валялся у колодца, судорожно дёргая конечностями. Смакла сидел в повозке и не высовывался. Нужно было что-то делать. Нужно было как-то подтверждать свою «безумную отвагу» и каким-то образом побеждать оркимага. И для этого у Стёпки в запасе был всего один способ.
«Страж!»
Ни ответа, ни привета. Способ не работал. Сознавать, что есть магия, способная пересилить магию стража, было весьма неприятно. Стёпка как-то уже привык думать, что обладает небывалым могуществом, и вдруг оказалось, что его могущество очень даже бывалое. Первый же встречный вражеский колдун не оставил от него и следа. Переподчинил могучий амулет походя, даже пальцами при этом не щёлкнул.
«Конхобулл! Я приказываю тебе! Приказываю! Повелеваю! Помоги мне немедленно!» Стёпка даже ногой притопнул: «Спаси меня сию же минуту!»
Ага, щас, разбежался. Чёртовой побрякушке на его приказы и повеления плевать по ветру с высокой колокольни. Ни фига не слышит, хоть во весь голос ори.
«Не хозяин ты стражу своему-у».
Оркимаг то ли сам, то ли с помощью магии преодолел боль, выпрямился, сделал пару осторожных вдохов, а затем с нескрываемым удовольствием потянул из ножен длинный узкий меч. Беседа по душам, как видно, откладывалась. Или вовсе отменялась.
Пришлось Стёпке отступать. Дураку понятно, что против меча он и секунды не продержится. И что в таком случае прикажете делать? Настругает ведь сейчас оркимаг из обидчика мясную окрошку. Вон как глазами сверкает, отомстить хочет наглому отроку. В общем-то, его можно понять: после такого удара едва ли кто захочет оставлять своего противника в живых. Может, сдаваться пора?
— Живым не да-ашься? — криво ухмыльнулся оркимаг, поводя мечом на уровне Стёпкиной шеи. Сверкающий клинок холодил взгляд: такой свистнет — и слетит голова с юных плеч, не успев понять, почему всё так быстро и печально кончилось.
— Не дамся! — выдохнул Стёпка и тут же об этом пожалел. Но очень уж не хотелось признавать поражение. Да и не верилось, что оркимаг всерьёз захочет рубить его мечом. — Вы меня пытать будете!
— Бу-уду! — признался оркимаг, наступая на Стёпку. Его косички ехидно подрагивали в такт шагам. — Обязательно бу-уду. А ведомо ли тебе, подлейший из мерзейших, что мёртвых тоже можно пыта-ать? Что можно пытать не умершее те-ело, а ещё живую, но не успевшую освободиться ду-ушу? У тебя, надеюсь, есть душа, де-емон?
— Есть, — Стёпка пятился, не отводя взгляда от острия меча, которое покачивалось слишком близко, так близко, что пожелай оркимаг, и станет на земле одним глупым демоном меньше. — А у вас?
Оркимаг тихо засмеялся, но веселья в его смехе было не больше, чем бывает воды в пустыне.
— Твоя вечная душа испыта-ает все прелести посмертных мук, говорливый де-емон. Ты проклянёшь сначала миг своего рожде-ения, а затем трижды — миг сме-ерти. И ты поведаешь мне всё-о. Стоящие на грани всегда очень, очень разгово-орчивы.
Он резко шагнул вперёд, занося меч для удара, и Стёпка понял, что вот он — конец, и в животе затвердел ледяной комок и с губ чуть не сорвалось жалобное: «Не надо, дяденька! Я сдаюсь! Я пошутил!»
Но тут за его спиной отчаянно и пронзительно крикнул Смакла:
— Стеслав, вались наземь!
И Стёпка к собственному удивлению сразу послушно шмякнулся на траву да ещё и откатился в сторону, чтобы оркимаг не успел рубануть его по ногам.
За повозкой во весь свой невеликий рост стоял Смакла с тяжёлым деревянным арбалетом в руках. Волосы всклокочены, рубаха выбилась из портов, глаза испуганные, но арбалет направлен точно во вражескую грудь. Стёпка снизу видел, как младший слуга двумя пальцами потянул спусковую скобу. В отличие от Стёпки гоблин ни секунды не колебался и к смерти — своей и чужой — относился всерьёз. Потому что иначе здесь было нельзя.
Дан-н-н-н-г!
Гоблин стрелял метров с трёх, почти в упор. Промахнуться было невозможно. Толстый болт с ребристым стальным наконечником воткнулся в грудь оркимага по самое оперение, пробив перевязь и камзол.
Убитый столь неожиданно, оркимаг качнулся, диким взглядом посмотрел на перепуганного гоблина (Смакла сделал это, он в самом деле выстрелил!), потом на Стёпку, закусил губу — и медленно потянул болт из груди левой рукой. Всё замерло, все звуки в мире погасли; Стёпка и Смакла с ужасом следили за извлекаемым болтом, гадая, упадёт ли маг сразу или всё же успеет вытащить болт до конца.