Он строго смотрит на меня, и его сапфирово-голубые глаза превращаются в щелочки.
— Выпей всю бутылку воды, а потом сможешь выпить пива.
Я наклоняю голову и поражаю его своим испепеляющим взглядом.
— Мне двадцать семь, Майлс. Кажется, я знаю, когда можно выпить пива.
— Ну, мне уже тридцать, и если бы сегодня ты не упала в обморок мне на руки, я бы с тобой согласился. Но, пожалуйста, ради моего душевного спокойствия, не выпьешь ли ты сначала немного воды?
Он протягивает мне покрытую влагой бутылку и смягчает взгляд так, что я понимаю, он, вероятно, привык получать от женщин то, чего хочет. Наверное, он даже больший бабник, чем Дин.
Тяжело вздохнув, беру бутылку и выпиваю половину несколькими глотками, отвратительно булькая. Опускаю бутылку, и он удовлетворенно ухмыляется мне, что на самом деле делает его еще более красивым. Он достает из ведерка со льдом коричневую бутылку, откручивает крышку и протягивает мне.
— Спасибо, — щебечу я и делаю глоток, наслаждаясь вкусом алкоголя после долгого дня за написанием книги. Ну, написанием и падением в обморок.
— Что же, рассказывай, — говорит он, ставя пиво и опершись локтями о стол.
— Что рассказывать? — спрашиваю я, невинно хлопая ресницами.
— Чем ты так занята каждый день в комнате ожидания «Магазина шин», что моришь себя голодом до обморока?
Я хватаю еще одну хлебную палочку и запихиваю ее в рот, жуя с дерзкой, дразнящей ухмылкой.
— Все, что я могу сказать, это то, что я была в ударе.
Он ухмыляется в ответ. Черт, как бы я хотела, чтобы моя ухмылка выглядела хотя бы вполовину такой же сексуальной, как его сейчас.
— Ты должна сказать мне больше. — Он жестом указывает на пространство между нами. — Давай назовем это безопасным местом. Ты можешь говорить открыто, и ничего не будет использовано против тебя.
Я тяжело выдыхаю, потому что знаю, что не смогу преломить хлеб с этим парнем и не признаться ему. Поэтому рассказываю ему всю эпопею, вплоть до моего любимого кофе, розыгрышей и косых взглядов.
На самом деле он не столько смеется, сколько прикусывает нижнюю губу, чтобы вообще не реагировать. Продолжаю с восторгом объяснять об атмосфере, людях и кофе. Я даже добрых пять минут рассказываю о Бетти. Выкладываю все, что я вещала Линси и Дину, а также своим поклонникам в социальных сетях. Что «Магазин шин» похож на простенькую кофейню, которая привечает всех желающих. Ну, вернее, всех, у кого есть машина.
К тому времени, как я заканчиваю, то почти задыхаюсь.
Майлс медленно, недоверчиво качает головой.
— И ты занимаешься этим уже больше трех недель?
— Примерно. — Я пожимаю плечами.
— И ты пишешь книгу? А о чем она?
Я морщусь от этого вопроса.
— Не имеет значения. Я уже заканчиваю.
— Почему ты не хочешь сказать, о чем пишешь? — спрашивает он, и его голова дергается от моего резкого ответа.
— Потому что это отпугивает людей.
— То есть?
— Если я объясню тебе, то отвечу на твой вопрос, а я не хочу на него отвечать.
— Я не буду тебя осуждать! — спорит он, хватая пиво и делая глоток.
Я закатываю глаза.
— Будешь.
Это заставляет его недоверчиво усмехнуться.
— Я имею в виду, теперь это почти очевидно.
Я надуваю губы, и он, наконец, сдается.
— Ладно, ладно, нам не обязательно говорить о том, что ты пишешь. — Я вздыхаю с облегчением. — Хотя, скажу тебе, что я немного фанат исторического жанра, так что если ты скажешь, что пишешь следующую «Игру престолов», нам в принципе придется пожениться и жить долго и счастливо.
Это заставляет меня так сильно захихикать, что я чуть не выплевываю пиво. Нас прерывает прибытие пиццы, и так как я все еще не съела ничего содержащее белок, мы оставляем наш разговор, и сосредотачиваемся на еде. Размер кусков больше моего лица, и мы оба аккуратно складываем их пополам и вонзаем в них зубы, как голодные животные.
Даже после трех хлебных палочек я все еще достаточно голодна, чтобы съесть огромный кусок, который ничто по сравнению с тремя кусками Майлса. Он просто сложил два последних в сэндвич-пиццу. Сэндвич-пицца! Удивляюсь, куда, черт возьми, все это девается, потому что под этой обтягивающей хлопковой футболкой его тело выглядит таким рельефным.
Еще одно пиво спустя, я наконец задаю вопрос, который вертится в глубине сознания.
— Так ты кому-нибудь расскажешь?
Он приподнимает брови.
— Рассказать, что в комнате ожидания тусит горячая рыженькая, и от нее надо избавиться? Хм, я пас.