Я не могу удержаться от смеха.
— Извини, это не смешно. — Я протягиваю руку и дотрагиваюсь до ее бедра, словно извиняясь.
Она пожимает плечами и ковыряет этикетку на своей бутылке.
— Немного забавно.
Я смотрю на нее с минуту и мне ненавистно то, как она сникла. Она превратилась из дерзкой, веселой, болтающей о сексе красотки в чувствующую себя неуютно, полунемую версию Мерседес, которую я узнал за последние пару недель. Ее бывший — ублюдок, и если бы он был здесь, я бы, черт возьми, постарался, чтобы он это понял.
Стиснув зубы от решимости, я протягиваю ей руку.
— Пойдем со мной.
Она хмуро смотрит на меня.
— А куда мы пойдем?
— Нам нужно выйти на минутку... просто поверь мне.
Стаскиваю ее со стула и тяжко выдыхаю от того, как высоко задралась ее юбка. Она смущенно улыбается и убирает свою руку из моей, тянет юбку вниз. Проклятье, она слишком сексуальна.
Пока я тащу ее через толпу к выходу, она поднимает палец вверх, давая своим друзьям знак, что отойдет на минутку. Вышибала ставит нам обоим на руках метки и берет ее наполовину допитую бутылку, пока я веду ее вверх по лестнице к двери.
На улице прохладно, ночной воздух, влажный и горячий, касается нашей кожи. Голубые неоновые огни вывески бара «Морж» мерцают на наших телах, когда я оглядываюсь в поисках уединенного места подальше от шумных выпивох. Заведя ее за угол, я вытаскиваю телефон из кармана и нахожу на экране нужный контакт. Поворачиваю его к Мерседес.
— Нажми кнопку вызова, — говорю я.
Она щурится, разглядывая экран, и ее глаза широко распахиваются.
— Ты что, с ума сошел? — восклицает она и отбрыкивается от телефона. — Уже за полночь, Майлс. И мы определенно не будем звонить твоей бабушке!
Я закатываю глаза и пожимаю плечами.
— Ей все равно. Она чертовски меня любит. Я ее любимый внучок. Жми вызов. Я хочу рассказать ей о твоих распутных книжонках.
— Я не буду этого делать! Я бы ни за что не позвонила милой пожилой бабушке посреди ночи, чтобы рассказать о своих непристойностях. О черт, мне нужно кое-что записать. Я только что придумала очень смешную строчку для одной из книг.
Она засовывает руку в глубокий вырез майки и достает из лифчика телефон. Я хмуро смотрю на эту картину.
— Как долго эта штука там находилась?
— В смысле? — восклицает она. — Все время. Я же, черт возьми, не наколдовала ее себе в майку, идиот ты этакий.
Я посмеиваюсь над непринужденностью, с которой она только что меня обозвала.
— Хорошо, тогда мы позвоним моей сестре. Она скажет тебе правду. — Я жму дозвон.
— Твоя сестра тоже может спать, — ворчит она, печатая заметку в своем телефоне и слегка покачиваясь.
В ответ на это замечание я отрицательно мотаю головой.
— Она посещает летние курсы в Университете штата Юта. Она наверняка на вечеринке. — Телефон звонит несколько раз, а затем трубку берут и на заднем плане раздается оглушительный, неистовый шум. — Мэган, — кричу я в трубку и прижимаю палец к другому уху, потому что не представляю, как она услышит меня в таком гвалте.
Мерседес хихикает и прижимает палец к моим губам, чтобы заставить замолчать. Я игриво кусаю ее за палец и говорю:
— Прости.
— Майлс, — кричит Мэган в трубку.
— Мэган, — повторяю я, на этот раз чуть тише. — Можешь на секунду уйти в какое-нибудь тихое место? Я хочу очень быстро задать тебе один вопрос.
Похоже, она уже движется, потому что я слышу ее уже немного лучше.
— Майлс, как это возможно, чтобы ты смог обломать мне секс с расстояния в пятьсот миль?
— Интуиция старшего брата, — констатирую я и выпрямляюсь. — И вообще, кто этот ублюдок?
— Майлс, — отчитывает она, а затем шум стихает, когда она входит, как я полагаю, в ванную, потому что в отдалении слышу звук спускаемой воды в туалете. — Заткнись и задавай свой вопрос.
Смотрю на Мерседес и тихо показываю ей, что включаю громкую связь на телефоне, чтобы она могла услышать, что скажет Мэган.
— Итак, Мэг, сегодня вечером я встретил девушку. Она чертовски горячая штучка, просто сууупер секси.
— Какая гадость, Майлс! — стонет Мэган. Мерседес закатывает глаза. — Ладно, короче, эта цыпочка пишет сексуальные книжки. Это типа ее работа. Полагаю, извращенства и всякие грязные штучки. И она сказала, что бабушки ненавидят ее, а я ответил, что нашей бабушке они однозначно понравятся... правда или нет?
— Да, бабуля — чудачка, так что это чистая правда.
Я вскидываю кулак вверх и от души смеюсь, когда Мерседес раскрывает рот в радостном удивлении.
— Как думаешь, мама бы тоже увлеклась такими книгами? — спрашиваю я и улыбаюсь еще шире, когда Мерседес прижимает ладони к щекам и с восторгом слушает.