— Майлс, чувак, конечно. Ты должен узнать ее имя, чтобы мама смогла ее найти. Черт возьми, отец, наверное, тоже бы стал читать ее книги. Ты разве не помнишь, когда мне было десять, я нашла в ванной у мамы и папы порно книги? Мне пришлось спросить тебя, что такое «дойки», а ты подскочил и весь покраснел?
Я смеюсь так сильно, что мне приходится держаться за кирпичную стену.
— О черт, я совсем забыл об этом!
— Да, братец, наши родители озабоченные. Ты же и сам знаешь, почему спрашиваешь?
— Потому что эта цыпочка мне не верит.
— Ну, скажи ей название маминого блога о книгах.
— Ах да, как он там называется? Я и забыл.
— «Книжный блог Порочной Пташки». Она раздает визитные карточки даже в церкви. Это так неловко.
Я не могу стереть с лица довольную улыбку, когда смотрю на телефон.
— Ты ведь тоже читаешь такие книги, верно?
— О, боже, да. Меня на них подсадила мама. Дико странно, когда она тычет всем в лицо все то, о чем пишет в блоге. Господи, мама, постарайся не впадать в такое отчаяние.
— Согласен, — отвечаю я и поднимаю глаза на Мерседес. Моя улыбка исчезает, когда в тусклом свете в ее широко раскрытых глазах блестят слезы. Она расстроена?
— Так кто же эта девушка? Я хочу почитать ее книги, — просит Мэг.
По щеке Мерседес скатывается слеза, и я понимаю, что мне нужно немедленно положить трубку.
— Я узнаю, но мне пора, Мэг. Не трахай того чувака сегодня, или я убью его.
— Ты даже не знаешь, кто это.
— Наверное, один из моих друзей.
Резкий вздох пробивается через телефонную линию.
— Как такое возможно, что ты…
Я вешаю трубку, мои мысли полностью поглощены слезами, бегущими по щекам Мерседес.
— Что случилось? Что я сказал? Или моя сестра что-то сказала? Я вовсе не хотел тебя обидеть. Клянусь, я тебя не осуждаю. Я просто…
Больше я не могу ничего сказать.
Не могу оправдываться.
Не могу вымолвить ни единого гребаного слова.
Потому что ее губы оказываются на моих, и на вкус они как чертовы вишни.
ГЛАВА 10
Кейт
Знаете тот момент в любовной истории, когда две враждующие стороны спорят и ссорятся, кричат и бранятся, и так чертовски злятся друг на друга, что не могут мыслить ясно?
А потом вдруг вспышка, и они врезаются друг в друга, как две гребаные машины, столкнувшиеся лоб в лоб на скорости сто миль в час?
Как я сейчас, когда прижимаюсь губами к идеальному рту Майлса.
Я даже почти ничего не знаю о нем, но я должна его поцеловать. Какое-то самопроизвольное, инстинктивное чувство подсказывает мне, что этот парень стоит того, чтобы его поцеловать. Мне приходится заставить замолчать и поцеловать человека, который уже пять минут безостановочно разговаривает с сестрой.
Одним простым телефонным звонком этот горячий механик разорвал все нити сомнений, об отсутствии которых я лгала сама себе. Я подшучиваю над тем, что пишу в шиномонтажной мастерской. Называю себя писателем порнушки, и давайте посмотрим правде в глаза, я вроде как им и являюсь.
Но в глубине души я знаю, что я — нечто большее. Я — создатель историй. Историй, у которых есть сюжет, повороты и развитие. Да, герои экспериментируют с БДСМ. Да, они занимаются анальным сексом. И да, вы, вероятно, возбудитесь, когда прочтете их, но они все равно что-то значат для меня. Я все равно ими горжусь, когда печатаю «Конец». И мне нравится тот факт, что у меня есть читатели, которым удается на время отвлечься от своей обычной жизни и притвориться кем-то другим.
Я дарю им книжных бойфрендов вроде Майлса.
Но он не вымышленный персонаж. Он настоящий, и он пошел на многое, чтобы доказать, насколько ему наплевать, что я зарабатываю на жизнь тем, что пишу непристойности.
И, черт возьми, этого великана так приятно касаться. Мне пришлось дернуть его за шею вниз, чтобы наши губы соединились. Боже, какой он высокий и крепкий. Такой твердый. Каждый мускул его тела под моими ладонями напряжен и пылает жаром. Не могу удержаться и оценивающе провожу руками по его трицепсам, пока наши губы пускаются в пляс в лучшем поцелуе, что у меня был за все эти годы.
Годы!
Драйстон ужасно целовался. Его имя полностью соответствовало его романтическим навыкам. (Прим. переводчика: dry в пер. с англ. — сухой). Скажем так, скорее ад замерзнет, нежели я когда-либо использую имя «Драйстон» в книге.
Он никогда не подключал язык и никогда не двигал головой. Он держал ее под одним углом и просто открывал и закрывал рот, снова и снова, как рыбка гуппи, борющаяся за свою жизнь на берегу.