Майлс, напротив, целовался, как акула.
Может, поцелуй начала и я, но, черт возьми, этот парень взял инициативу на себя. Он двигает руками по всему моему телу — сжимая, щупая и лаская, как ему хочется. Он даже поворачивает голову из стороны в сторону, как акула, щиплющая свой обед, смакуя каждый восхитительный кусочек. Это гребаное волшебство чистой воды. Он наклоняет голову влево — и подключает язык. Наклоняет вправо — и ласкает мои губы. И как только мне кажется, что я разгадала его технику, он тут же ее меняет. Прикусив мою нижнюю губу, он втягивает ее в рот. Широкие ладони сжимают мою попку и прижимают меня вплотную к твердому паху, не оставляя никаких сомнений в том, какой эффект этот поцелуй оказывает на него.
Господи Иисусе.
И тот факт, что на мне короткая эластичная юбка, делает барьер между нами практически несуществующим. Если бы я писала книгу об этом поцелуе, то сейчас наступил бы момент, когда плохой парень прокрадывается под юбку девушки, срывает с нее трусики и удивляется, как сильно она намокла для него. Он поднимает ее, прижимает к стене и вонзается твердым членом в ее тугое, влажное естество.
Или что-то в этом роде.
Я целуюсь с горячим парнем, и не могу быть сейчас великой писательницей!
— Мерседес, — хрипит он, отрываясь от моих губ, тяжело дыша. — Что мы делаем?
Я хватаю ртом воздух, не понимая, как сильно нуждалась в кислороде, и проглатываю укол вины за то, что он до сих пор не знает моего настоящего имени. Но я не хочу, чтобы он знал меня как Кейт. В данный момент я — Мерседес. Я не та девушка, которая все еще живет со своим бывшим, потому что не может заставить его собрать свои манатки и свалить нахрен. Я — Мерседес, богиня секса в книгах и в жизни!
— Не знаю, — отвечаю я, прикасаясь пальцами к его знойным губам. Боже, какие же они сексуальные. — Полагаю, я только что тебя поцеловала.
— Да, поцеловала, — отвечает он, и мускул на его челюсти тикает, будто ему больно. Он прижимается своим лбом к моему и отодвигает от меня бедра. — И как бы классно это ни было, мы должны прекратить.
Я сглатываю и киваю.
— Безусловно. Мы же на публике.
— И я не думаю, что это хорошая идея. — Он пригвождает меня суровым взглядом голубых глаз, сверкающих даже в темноте. Они пронзают его темные ресницы, словно сияющие лучи сапфиров.
— Подожди, что? — отвечаю я, вырываясь из его объятий и тут же скорбя по потере тепла. — После всего того дерьма, что ты наговорил в баре и только что по телефону со своей сестрой... ты... не хочешь этого?
Он морщится, будто я ударила его коленом по яйцам. И, возможно, мне следовало бы это сделать.
— Ты мне нравишься, Мерседес. Но сейчас я не в том положении, чтобы увлечься кем-то.
Мне приходится рассмеяться над этим. Какая строчка для книги! И что за поворот — автор, пишущая о сексе, которая сама не может переспать. Какая великолепная ирония.
— Понятно. Ну, извини, что поставила тебя в такое сложное положение.
Я поворачиваюсь на каблуках и иду по тротуару, чтобы вернуться в паб. Нахрен этого парня. Нахрен этот бар. Нахрен то, что я покинула святилище своей вымышленной истории и пытаюсь пожить в реальном мире хотя бы одну ночь.
Широкая ладонь обвивается вокруг моего локтя и разворачивает меня назад.
— Мерседес, подожди. Я не хочу... чтобы все было странно.
— Ну, тогда, может, тебе не стоило так много флиртовать со мной! — огрызаюсь я и кусаю губу, ненавидя себя за такое некрасивое поведение.
Он ведь не делал мне предложение. Он льстил мне и покупал пиццу и пиво. Майлс даже ничего не предпринял, если не считать того единственного поцелуя в щеку, и тогда ему явно было не по себе.
Иисусе. Я пишу о подобном дерьме, но сама его не понимаю. Идиотка, Кейт. Идиотка, Мерседес. Каким бы человеком ты ни была, ты — идиотка!
Майлс проводит рукой по волосам, отчего копна черных локонов торчит во все стороны.
— Мне жаль. Я... не знаю, что сказать.
Я вздыхаю и проявляю милосердие.
— Тут и правда больше нечего сказать. Я просто... увидимся, Майлс.
Я поворачиваюсь и ухожу прочь, униженная тем фактом, что меня только что отверг мой реальный книжный бойфренд.
ГЛАВА 11
Кейт
Каким-то чудом мой мрачный эпизод с Майлсом полностью совпадает с мрачным эпизодом в книге, которую я почти закончила писать. Еще пара страниц депрессии, великий поступок и — бум... жили они долго и счастливо. Если бы я только могла, черт возьми, писать из дома!