— Можно подумать, что я более зрело отношусь к подобному, потому что все время об этом пишу, но это не так. Когда я проснулась, у тебя был самый большой утренний стояк, который я когда-либо видела в своей жизни.
Приподнимаю брови.
— Тогда, почему не разбудила меня, чтобы мы могли что-нибудь с этим сделать?
Мерседес застенчиво улыбается, так мило, что мой член дергается. Моя секс—писательница, чертовски застенчива? Господи, она становится только лучше.
— Ты очень крепко спал, — объясняет она. — И я решила, что трех оргазмов за двенадцать часов достаточно.
Запрокидываю голову и смеюсь.
— Не думаю, что тебе когда-либо следует устанавливать предел для оргазмов.
Ее глаза находят мои, и от одного горячего взгляда сексуальное напряжение между нами начинает шипеть, как бекон на сковороде. Она облизывает губы.
— Ты так и будешь сидеть и строить мне сексуальные глазки или поможешь приготовить завтрак?
Я встаю и потягиваюсь.
— Мне может понадобиться моя рубашка. Будет очень жаль, если я обожгу их брызгающим жиром от бекона.
Провожу пальцами по кубикам пресса, и Мерседес смотрит так пристально, что тесто для оладий начинает литься на горячую конфорку.
— Оладьи, — говорю я, глядя на беспорядок.
— Что? — хрипит она, все еще глядя на мое тело.
— Мерседес, оладьи! — кричу я, когда от лужицы на плите начинает подниматься дым. Быстро обхожу стойку и забираю у нее миску.
— Дерьмо! — восклицает она, выходя из оцепенения. Она ставит миску на стол, выключает горелку и берет тряпку, чтобы убрать беспорядок. Застенчивым взглядом из-под темных ресниц она смотрит на меня. — Может, вернуть тебе рубашку — не такая уж плохая идея.
Как только Мерседес берет себе майку из комнаты, я надеваю рубашку и заканчиваю помогать ей с завтраком. Это очень домашнее занятие для пары в субботу утром, и к тому времени, когда мы садимся за кухонный стол, я уже не могут игнорировать свои мысли.
Капая сиропом на невысокую стопку оладий, решаю просто высказать их.
— Полагаю, должен тебе сказать, что вчера вечером я пришел сюда не для того, чтобы заняться... этим. — Я показываю наверх, затем в ее комнату, потому что это те два места, которые мы уже освоили.
Она нервно хмурится.
— Лааадно.
— То есть, не пойми меня неправильно, это было хорошо. Вообще-то чертовски здорово. Но я хочу, чтобы ты знала, что это не входило в мои планы.
Она тяжело выдыхает и сосредоточенно намазывает маслом оладьи.
— Это та часть, где ты говоришь мне, что не в том состоянии, чтобы снова кем-то увлечься?
Я кладу вилку и смотрю на нее, пока она не поднимает на меня глаза.
— Может быть? — говорю я, всем своим видом сожалея.
Ее челюсть сжимается, но она смотрит вниз, снова возвращаясь к еде.
— Вот и прекрасно.
— Прекрасно? — выдыхаю я.
— Да! — восклицает она и с улыбкой смотрит на меня. — Подумаешь, большое дело. Майлс, мы занимались сексом. Ты же не просил о серьезных отношениях. Я не собираюсь все так запутывать.
— Ну... хорошо, — отвечаю я, чувствуя некоторое замешательство, съедаю еще немного оладий и позволяю тишине окутать нас. Наконец, я поднимаю взгляд и добавляю: — У меня просто... у меня сложилось впечатление, что ты не из случайных девушек, и я не хочу ставить тебя в неловкое положение.
— Никакой неловкости! — отвечает она со смехом, засовывая в рот огромный кусок оладьи. Она прижимает пальцы к губам и бормочет: — Я не против... даже более чем. Прошлым вечером у меня просто был очень хороший секс!
Скептически сужаю глаза. Она ведет себя странно. Еще более странно, чем обычно.
— Так что все это означает?
Она пожимает плечами и делает глоток апельсинового сока.
— Это может означать все, что мы захотим. Мы можем просто остаться друзьями или нет. Можем продолжать заниматься сексом или нет.
Я чуть не давлюсь кусочком бекона.
— Продолжать заниматься сексом?
Ее щеки пылают.
— Да! Ты сказал, что я не легкомысленная, это не так. Я очень даже легкомысленная. Легкомысленная с большой буквы Л. Ради бога, я пишу в шиномонтаже.
Мои брови приподнимаются.
— Хороший довод.
Она встает и несет тарелку с недоеденным завтраком к раковине.
— Я бы не отказалась от какой-нибудь случайной связи...Честное слово. Я же трудоголик, так что у меня нет времени, чтобы посвятить его своему парню.
— Да? — с любопытством спрашиваю я, раздраженный тем, что ее слова заставляют чувствовать себя слегка отвергнутым. Я такой придурок. — Но ты же закончила книгу. Сколько еще предстоит работы?
Она смеется над этим.