Смутная догадка осенила, оглушила меня, и парализовала мои мышцы. Во рту пересохло, я не могла произнести ни слова.
Вдруг мужчина, полный и даже грузный, легко встал, подскочил к кроватке моей дочери и осторожно, ласково, с такой обезоруживающей нежностью, трепетностью взял Юлечку на руки и стал с ней вальсировать. Он легко, несмотря на свою комплекцию, кружился по комнате и пел. Я, как завороженная, следила за ним. И слова, которые он импровизировал на ходу, запомнила навсегда.
Если тебе будет грустно,
Я развею твою грусть.
Если даже небо рухнет
Я спасу тебя от бед.
Тут и жена его поднялась: "Дай, дай и мне, мою крошку, мое солнышко, дай прикоснуться к ней". Юля, сияя своими очаровательными ямочками, протянула свои ручки, потянулась к ней. А муж с неописуемым счастьем на лице стоял и наблюдал, как его жена плавно кружится по комнате и под ту же семейную мелодию складывает уже свои слова.
Этот день я не забуду,
Ни на день, ни на часок.
Ангелочек, моя крошка
Нет мне жизни без тебя.
Моя воля была ослаблена этим зрелищем. Сознание оледенело от ужаса происходящего, мне хотелось вскочить, заорать: "положите моего ребенка на место, он не ваш, он мой", но внутри все оцепенело, душевная изможденность парализовала меня. В глазах этой немолодой пары, поющих и вальсирующих сейчас, плескалось столько нерастраченной любви, столько искрометной радости, что казалось произнеси хоть одно резкое слово, они тотчас же умрут, тут же выключится свет в их жизни, навсегда. Но и наблюдать за счастьем чужих мне людей, с моим ребенком на руках, знать, что вот сейчас, в эту минуту рушится моя собственная жизнь было… страшно, невыносимо.
Я попыталась что-то сказать, но горло стиснули спазмы. Чтобы растворить, рассеять этот кошмар – прикрыла глаза. Стало трудно дышать, воздух перестал поступать в легкие и меня вновь окутал, спеленал черный дурман, видимо, спасая от чего-то более опасного.
Сколько я отсутствовала в пространстве, я не знаю. Помню только, очнувшись, я сильно вздрогнула от пронзившей меня мысли: "они же сейчас уйдут…"
"Подождите, не уходите, – мучительно выдохнула, выстонала я, – вскакивая с дивана. – Я вам все объясню. Вы поймете…". Но мой крик растворился в тоскливой тишине комнаты. Их не было, не было. Кроватка моей малышки тоже была пуста. Увезли. Унесли. Мое странное безволие и упадок сил привели к страшной катастрофе и теперь при виде пустой детской кроватки я была на грани помешательства. Хотя нет, затмение рассудка началось еще там, на кухне… на полу.
Я забегала по комнате, выскочила на балкон, в февральскую морозную ночь, потом стала суматошно одеваться, чтобы идти. Но куда? Три часа ночи. И вновь заметалась по комнате. "Что делать? Куда идти… Где они живут…"
Я знаю только адрес офиса Ивана Александровича, с которым и работает мой муж… Где же сам этот дьявол?
Я обежала всю квартиру… нет его… Он вызвал их ночью… Возможно даже стоял за дверью и следил за происходящим и вовремя увел… Они были уверены и были так благодарны, что я согласна… Все тщательно продумал. К кому же мне обратиться за помощью? Что теперь делать?"
Эти несколько минут горячечных нервных действий вновь лишили меня сил. Лихорадочная потребность действовать сменилась мучительной слабостью. И странная, болезненная сонливость, апатия, вялость вновь сковали мое тело и не давали вздохнуть полной грудью. Глаза горели, пылали, слипались и не хотели открываться. Голова, переполненная хаотичными, тяжелыми мыслями, тянулась к подушке. Победило бессилие: "Завтра, – думала я,– мне бы только набраться сил, немножко поспать. Завтра, я найду их… и разрушу весь этот офис… не позволю, не допущу. Только бы мне выспаться, прийти в себя…", – шептала я, – погружаясь, проваливаясь в тяжелое, но такое блаженное беспамятство.
Я проспала 12 часов. И когда, наконец, очнулась от сонного оцепенения, встряхнула с себя этот полуобморочный дурман, то почувствовала ненависть и отвращение к себе. Мерзость моего малодушия и бессилия вспыхнула во всей своей остроте и ясности. Было три часа дня. "Еще успею" – подбадривала я себя.
Выпила три чашки кофе и побежала в офис к Ивану Александровичу – к шефу моего мужа. "Это дико, это чудовищно. Я им объясню, что была не в себе, что ослабела. Они должны понять, что такое недопустимо, невозможно, это мой ребенок". Но, все было предусмотрено… дьяволом. Я опоздала. Мне сказали, что Иван Александрович уже здесь не работает. Они с женой уехали за границу.