— А теперь пройдемте в столовую, — объявляет Оскар, — здесь обедают только по праздникам и торжественным случаям, а в остальное время вы будете принимать пищу в личной столовой наверху.
— Торжественным случаям? — переспрашиваю я.
— Таким, как приём членов королевской семьи, титулованных особ или членов парламента, — невозмутимо отвечает он.
Я не могу сдержать смешок.
— Эмм... но ведь я никого из этих людей в глаза не видела.
— О, это не важно. Королевское и другие аристократические семейства знаются с Рокфордами более трёх сотен лет, следовательно, нынешние носители титулов непременно пожелают с вами встретиться. И ваше высокое положение просто обязывает вам представиться членам парламента.
Чем больше Оскар говорит о моем ужасающем публичном будущем, тем больше мне хочется сесть на ближайший обратный самолет до Нью-Йорка. Я делаю глубокий вдох и заставляю себя пройти дальше, в комнату, которая мне знакома с детства.
В обеденном зале высота потолков достигает 12-15 метров, а сам потолок разрисован сценами из победоносного сражения первого герцога. Стены, украшенные ручной росписью и фресками, поддерживаются бронзовыми колоннами. Посреди комнаты стоит длинный обеденный стол из красного дерева, и, взглянув на него, я краем глаза замечаю чью-то бледную руку. Но здесь же, кроме нас с Оскаром, никого нет.
Я делаю шаг вперёд, и волосы на затылке встают дыбом. За спинкой одного из красных с золотом стульев мелькает прядь белокурых волос.
— Ваша светлость, всё в порядке?
Я смутно слышу голос Оскара, но, будто загипнотизированная, обхожу стол… и не могу сдержать крика.
На меня смотрит скелет с черными впадинами, в которых когда-то были прекрасные карие глаза. Одетая в изумрудное платье, то же, что было на ней в Рождество восемь лет назад, она тянет через стол бледную руку...
— Ваша светлость! — Оскар подхватывает меня под локоть. — Что случилось? Почему мы кричите?
— Я видела её, — говорю я, задыхаясь, — Л… Люсию.
Оскар умолкает.
— Вам показалось. Люсии больше нет.
Я зажмуриваюсь, а когда снова открываю глаза и смотрю на стул, то понимаю, что он прав. Люсии больше нет. Она исчезла? Или от горя и чувства вины я начинаю понемногу сходить с ума?
— Наверное, это из-за смены часовых поясов. Вы очень устали, — Оскар спешно выводит меня из столовой, — продолжим экскурсию позже. Сейчас я покажу вам вашу комнату, а Мэйси принесет обед, как только вы проголодаетесь.
— Спасибо, — еле слышно отвечаю я, и в последний раз бросаю взгляд на пустой стул.
VII
Подходит время ужина, но я слишком измотана, чтобы спускаться вниз. Растянувшись на кровати, я потрясенно разглядываю самую прекрасную спальню в мире. Мне достались Покои Герцогини, оставшиеся со времён, когда жёны и мужья спали в отдельных комнатах.
Стены спальни обиты бирюзовым дамаском того же оттенка, что и знаменитые фирменные коробочки Тиффани. Большие панорамные окна занавешены такого же цвета шторами. Потолок над кроватью выложен мозаикой, на стенах висят импрессионистские картины. По углам расставлена изящная белая с золотом мебель. А свежесобранные пионы в вазе на прикроватном столике наполняют воздух благоуханием. О такой спальне мечтала бы любая девушка. Представляю, сколько раз Люсия заглядывала сюда в ожидании дня, когда комната достанется ей.
Когда Оскар привёл меня сюда, я не смогла не спросить, была ли то комната Люсии. Но он сказал, что нет. Спальня Люсии размещалась в западном крыле, а в Покои Герцогини она должна была поселиться только после принятия титула… чему не суждено было случиться.
Я со вздохом переворачиваюсь с боку на бок. Разговор по Skype с Марино выжал из меня последние силы. Разглядывая мою комнату, Зои визжала от восторга, но откровенно печальные лица Кэрол и Кита вызвали во мне глубокую тоску по дому. Неужели это разрывающее надвое чувство не пройдет никогда?
Я слышу стук в дверь и неохотно приподнимаюсь на кровати.
— Войдите.
В дверях показывается Мэйси.
— Я хотела узнать, спустится ли ваша светлость к ужину?
— Пожалуйста, зови меня просто Имоджен, — говорю ей, — вообще-то, у меня уже глаза слипаются. Так что, если можно, оставь мой ужин на завтра.
Мэйси бросает на меня растерянный взгляд. Неужто в поместье Рокфорд не оставляют еду на следующий день? Судя по выражению её лица, определённо нет.
— Или... отдай кому-нибудь, — предлагаю я, — я просто не люблю, когда еду выбрасывают.
Она кивает.
— Как пожелаете, ваша светлость. Расстелить вам постель?
— Ах, я сама, — отвечаю смущённо, — до завтра, Мэйси. Спасибо за всё.
Окинув комнату внимательным взглядом, Мэйси желает мне доброй ночи. Не удивлюсь, если сейчас она думает о том же, что и я: как жаль, что эта прекрасная комната так и не досталась Люсии.
И вдруг, неожиданно для самой себя, я её окликаю:
— Мэйси, подожди. Я... в последний раз я видела Люсию очень давно. И мене всегда было интересно, как она жила. Какой она была, до того...
— Как умерла? — заканчивает за меня Мэйси.
Я вздрагиваю.
— Да.
В интонации Мэйси я слышу невысказанный упрёк, который давно нашёптывает мне голос совести: если тебе действительно было до неё дело, почему же ты ни разу не позвонила? Но даже если Мэйси и подумала об этом, то внешне ничем себя не выдала.
— Леди Люсия была великолепна, — просто отвечает она, и, выпрямив спину, переходит на более официальный тон, — она была невероятно умной девушкой, сообразительной и острой на язык. Она была популярной, влиятельной и, безусловно, красивой, — Мэйси запинается, словно обдумывая что-то, — в Парадном Зале висит её портрет, мой самый любимый. Вы его уже видели?
Я качаю головой.
— Я там ещё не была.
— Хотите, чтобы я вам его показала?
Я киваю, затаив дыхание:
— Да, я была бы тебе благодарна.
Сонливость как рукой сняло. Вслед за Мэйси я выхожу из спальни и спускаюсь по лестнице. У входа в Парадный Зал меня захлёстывает волна адреналина. Неужели мне действительно так интересно посмотреть на портрет покойной кузины? Нет... это не обычный интерес. Просто я надеюсь, что знакомые черты затмят в сознании тот жуткий череп, который привиделся мне утром.
Мэйси открывает двери, и мы входим в самую роскошную комнату, которую мне когда-либо доводилось видеть, выполненную в насыщенной цветовой гамме и оформленную в стиле времен короля Людовика XVI: позолоченные потолки с лепниной, сверкающие хрустальные люстры Baccarat и изумительный гобелен ручной работы во всю стену, изображающий очередную победоносную битву первого герцога. На почетном месте над белым мраморным камином висит портрет настоящей красавицы в натуральную величину.
Я медленно подхожу поближе и останавливаюсь в нескольких дюймах от полотна. Даже в двенадцать Люсия была необыкновенно красивой, поэтому меня не удивляет, что ближе к двадцати она стала ещё прекраснее. Чего я не ожидала, так это увидеть на её лице это выражение, от которого по телу пробегает дрожь. Ни намёка на игривость и любознательность, которыми она мне запомнилась. Напротив, она смотрит взглядом человека, который повидал и пережил... слишком многое.
— О Люсии кто-нибудь по-настоящему заботился? После пожара, я имею в виду, — спрашиваю я, рассматривая таинственное выражение лица кузины, — я знаю, что дедушка болел, поэтому он вряд ли мог уделять ей много внимания.
— Её официальным опекуном был последний герцог, но в основном за ней присматривали моя мама с Оскаром, — отвечает Мэйси и добавляет, — это было её любимое платье. Она надевала его в свой последний день рождения.