На снимке изображена пара. В мужчине я узнаю отца Люсии — моего дядю Чарльза. Но вместо тёти Филиппы... женщина, которая тянется к его щеке для поцелуя — не кто иная, как миссис Малгрейв. Моложе, миловиднее, чем сейчас, но нет никаких сомнений, что это она.
Я не могу отвести взгляда от фото; просто поразительно, насколько она не похожа на себя. Это совсем не та вечно мрачная и даже пугающая домоправительница, которую я знаю, а привлекательная молодая особа с ясными глазами и румяными щеками.
Отчего же она так ужасно изменилась? Неужели у них с дядей Чарльзом был роман, и это его смерть так её сломала? И с какой стати Люсия хранила в медальоне фото, разоблачающее любовную интрижку её отца? Разве только... У меня перехватывает дыхание от догадки, но я сразу же её отбрасываю. Люсия не может быть плодом измены. В детстве она была вылитая тётя Филиппа. Тётушка обожала её, как и любая другая мать своего ребёнка. Так может Люсия берегла этот снимок в качестве компромата на отца? Хотя и то, и другое не имеет никакого смысла.
Я в замешательстве откладываю медальон и беру в руки бумаги. Присмотревшись, понимаю, что это письма, все с одинаковым почерком. И начинаю читать первое попавшееся, написанное год назад... за два дня до смерти Люсии.
"23 ноября 2013 г.
Дорогая Люсия. Я чертовски взбешён из-за того, через что ты вчера заставила меня пройти. Больше я не в силах это выносить, не могу дальше притворяться. Я собираюсь во всём признаться. Ты просила доказать свою любовь, и я доказывал снова и снова. Я бы сделал всё, чтобы быть с тобой рядом. Пошёл бы на что угодно. Но теперь очередь за тобой. Твой Тео".
— Тео? — вскрикиваю я.
Не может быть. Я лихорадочно просматриваю остальные письма. Все они написаны в год её смерти, и каждое со всё большей одержимостью. В конце всегда подпись — размашистая буква T.
В голове роятся мысли, складываясь по кусочкам в единую картину. Люсия и Тео встречались за спиной у Себастьяна, и Тео забрасывал её любовными письмами.
Что ж, теперь Мэйси уже не кажется мне главной подозреваемой.
Возможно, Люсию убил Тео? Не были ли эти письма своего рода угрозами? Хотя ведь и Себастьян мог, узнав об измене, прийти в ярость?
Сердце словно сжимается в ледяной хватке, ведь всё указывает на одного из двоих: либо на парня, которого я люблю, либо на друга, которым дорожу. Кто-то из них виновен. И я обязана ради своей кузины докопаться до правды.
Утром я резко вскакиваю от громкого звонка телефона. Вокруг кровати разбросаны письма Тео, адресованные Люсии, а я всё ещё одета в вечернее платье с той злополучной вечеринки. Как уснула, даже не помню.
— Алло, — отвечаю сонно.
— Имоджен, дорогая! — доносится взволнованный голос Кэрол. — Слава богу, с тобой всё в порядке!
— А что должно быть не в порядке?
— Тут по всем новостям показывают, что у вас на празднике арестовали убийцу твоей кузины! — всхлипывает Кэрол. — Я знала, что не нужно было отпускать тебя в Рокфорд. Мы с Китом уже заказали билеты и завтра же заберём тебя домой.
— Что? — я выпрямляюсь в кровати. — Вы всё неправильно поняли. Себастьян никого не убивал. Во всяком случае, ещё ничего точно не известно. И я не хочу никуда уезжать. Я должна остаться здесь.
— Но полиция установила, что Люсия умерла насильственной смертью. И если Себастьян не виновен, значит, убийца до сих пор разгуливает на свободе. И ты всё ещё хочешь остаться? — она начинает заметно нервничать.
— Просто... просто... — я пытаюсь подобрать слова, чтобы убедить Кэрол, что связана со всеми тремя участниками этой истории, связана с поместьем и не могу уехать, пока не узнаю, что произошло и почему, — я не могу сейчас объяснить всего, но уверяю, со мной всё хорошо. Не надо волноваться.
— С этим мы разберёмся завтра при встрече. Самолёт прилетает в десять утра.
— Ну... хорошо.
Я закрываю глаза и упираюсь в изголовье кровати. Я очень соскучилась по Кэрол и Киту, но худшего времени для их приезда просто не придумаешь. Выяснить правду о смерти Люсии и так будет непросто, а уж под их бдительным надзором так вообще невозможно.
— Ты и так многое пережила, и уж это тебе совсем не нужно, — продолжает Кэрол, — кстати, мама Лорен посоветовала мне нового психиатра с замечательными отзывами, и я бы очень хотела, чтобы ты дала ей шанс...
— Пожалуйста, не надо больше никаких психиатров, — вздыхаю я. И вдруг вспоминаю об одной зацепке, о которой напрочь забыла.
Ведь Люсия ходила к психиатру. Как же его звали? Доктор... доктор Герон! Наверно, она посещала его до самой смерти. И если так, у него могут быть ответы.
— Кэрол, мне нужно идти, — выпаливаю я скороговоркой, — поговорим при встрече.
Бросаю трубку и ввожу в поисковик запрос: "доктор Герон, психиатр, Лондон". И, затаив дыхание, набираю номер, высветившийся на экране.
— Офис доктора Герона, — отвечает звонкий женский голос.
— Можно с ним поговорить? — с горячностью спрашиваю я. — Это срочно. Очень срочно.
— Могу я поинтересоваться, кто звонит?
На этот раз девушка переходит на медленный и сладкий "я разговариваю с психически больным человеком" тон.
— Имоджен Рокфорд, — говорю я и, решив, что тут, возможно, стоит сразу перейти к тяжёлой артиллерии, добавляю, — герцогиня Уикершема.
— Вы серьёзно? — недоверчиво спрашивает она.
— Абсолютно. Если не верите, позвоните на номер, указанный на сайте Рокфордского Поместья, и кто-то из слуг меня позовёт.
— В этом нет необходимости, — говорит девушка и после паузы добавляет, — ваша светлость. Но, боюсь, доктор Герон сейчас с пациентом.
От досады хочется закричать.
— Пожалуйста, не могли бы вы его вызвать? Я же говорю, это срочно. Вы ведь наверняка читали в газетах о моей кузине.
— Читала, — серьёзно отвечает девушка, — и очень соболезную вашей утрате. Но я ни при каких обстоятельствах не имею права прерывать приём. К тому же через десять минут доктор освободится, и я позабочусь, чтобы он вам немедленно перезвонил.
Следующие пятнадцать минут я меряю шагами комнату, от нетерпения вернувшись к старой привычке грызть ногти. И вдруг на экране телефона высвечивается незнакомый английский номер.
— Алло? — я едва ли не кричу.
— Это её светлость Имоджен Рокфорд? — слышу в трубке приятный мужской голос.
— Да! А вы доктор Герон?
— Он самый. Чем могу быть полезен, ваша светлость?
Думаю, в таком разговоре предисловия ни к чему. Нужно просто выложить всё начистоту.
— Я знаю, что моя кузина была вашей пациенткой. И вот в полиции говорят, что её убили, и это... никак не укладывается у меня в голове. Пожалуйста, расскажите мне... всё, что знаете. Может, у неё были какие-нибудь тайны или враги?
Доктор Герон откашливается.
— К сожалению, я не могу рассказать о наших сеансах, так как это будет нарушением врачебной тайны.
— Но... но... одного человека обвиняют в её убийстве! — с жаром произношу я. — Разве нет закона, обязывающего вас предоставить информацию, если дело касается жизни и смерти?
— Уверяю, если бы я что-нибудь знал, то давно бы уже обратился в полицию, — говорит доктор Герон, — но, вообще-то, я не видел Люсию уже семь лет. И не думаю, что любая информация, которой я располагаю, будет полезна в этом деле.
Я замираю.
— Вы не виделись после пожара? Но ведь в тот момент вы были нужны ей больше, чем когда-либо.
— Абсолютно с вами согласен, ваша светлость, но Люсия решила прекратить сеансы. И без родителей некому было повлиять на неё, заставить продолжить лечение.
— А как же дедушка? — растерянно спрашиваю я. — Неужели он не настоял на этом?
Доктор Герон тяжело вздыхает.
— Ваш бедный дедушка был совсем убит горем и решил отправить её в закрытую школу-пансион в Швейцарии.