— Я обойдусь своими людьми, Джек. Если припечет, я позвоню. А когда дело дойдет до ареста, я позвоню тебе, и мы вместе произведем его.
— Я буду очень признателен, Тони. Правда.
Пришлось позвонить. Этого было не избежать.
— Как ваш племянник? — спросил Скэнлон начальника патрульного отдела Бронкса Джозефа Макмахона. Тот ответил, что племянник до сих пор в вытрезвителе в Сент-Винсенте и выйдет оттуда через несколько дней. Скэнлон обещал заглянуть, засвидетельствовать почтение, когда будет в Бронксе.
Проезжая вдоль бесконечных рядов зданий, которые назывались южным Бронксом, Скэнлон размышлял о принципах действия Службы. Услуги — вот что вращало винтики машины правосудия. Без этой смазки она выходила из строя.
Скэнлон оставил машину перед зданием 48-го участка на Батгейт-авеню. Он представился двум облаченным в мундиры охранникам участка и вошел. Заместитель начальника Макмахон поднялся со своего места, чтобы приветствовать его. Они сидели в кабинете и обменивались последними служебными сплетнями. Об услуге, оказанной Скэнлоном Макмахону, речь не заходила. Неприлично напоминать человеку, что ты не стал арестовывать его племянника. А правила поведения не были тайной ни для одного, ни для другого. Воспользовавшись паузой, Скэнлон пытливо взглянул на Макмахона и сказал:
— Окажите мне одну услугу…
Когда двадцать пять минут спустя Скэнлон вышел из здания патрульного отдела Бронкса, он уже знал имена четырех работников отдела по борьбе с уличной преступностью, выделенных ему Макмахоном на целую неделю.
Вечерняя смена уже покидала участок, когда туда вернулись Кристофер и Крошка Биафра.
— Ничего, Лу, — пожаловался Крошка Биафра, опускаясь на стул в кабинете начальника. — Мы проверили налоговые документы и не обнаружили владельца «Лавджой компани». Компании все время сливаются. Невозможно определить, кто чем владеет. А еще мы проверили все магазины театрального грима в Манхэттене и Бруклине — ничего.
— А что в других районах? Где-то ведь этот грим купили, — сказал Скэнлон.
Жуя морковную палочку, Кристофер ответил:
— Сейчас собираемся в другие районы.
— Тогда почему вы здесь? — спросил Скэнлон, неодобрительно посмотрев на детективов.
— Заехали заправиться, — ответил Кристофер.
Детективы часто возвращались в свой участок, якобы только для того, чтобы пополнить запасы бензина, а на самом деле — чтобы часок-другой отдохнуть. Скэнлон почувствовал, как его охватывает злость.
— Бензин есть не только в Девяносто третьем участке. Заправляйтесь, и за работу. Я хочу знать, где куплен этот грим.
— Ладно, Лу, — сказал Кристофер.
— Детектив Джонс, миссис Джонс на третьей линии, — крикнул Лью Броуди из дежурки.
Скэнлон посмотрел на детективов, на мгновение забыв, что настоящее имя Биафра — Саймон Джонс. Крошка Биафра взял трубку в кабинете начальника. Он послушал, покачал головой и ответил:
— Да. Ладно. Не буду. Ладно. Полбутылки обезжиренного молока и черный хлеб. Ладно.
Положив трубку, он вскинул брови и сказал Скэнлону
— Эта женщина все время дышит в затылок.
Скэнлон стал составлять список улик, которые, как он полагал, все еще находятся у Харриса и миссис Галлахер. Нет таких людей, которые не испытывают страха, совершив убийство. И он раскроет преступление, сыграв на их страхе. Скэнлон порылся в бумагах, нашел личное дело Галлахера и набрал номер его домашнего телефона.
Ответила вдова лейтенанта.
— Алло? Да, я слушаю.
Тишина. Он прикрыл ладонью трубку, представив себе, как она стоит у телефона и тщетно ждет. Он откинулся на спинку стула и подумал: «Началось!»
Спустя двадцать минут в кабинет вошли Хиггинс и смущенный Колон.
— Чем кончилось? — поинтересовался Скэнлон.
— Никаких тараканов не нашли, — злобно сказала Хиггинс.
Колон вконец смутился.
— Teniente, — начал он, не обращая внимания на Хиггинс.
Колон доложил Скэнлону, что они опросили соседей Харриса и узнали, что его дом в Стейтен-Айленде — всего лишь деревянная лачуга в конце разбитого проселка. Харрис редко туда заглядывает.
Скэнлон собирался задать Колону какой-то вопрос, но тут раздался крик Лью Броуди:
— Смирно!
Начальник следственного управления Альфред Голдберг стремительно ворвался в кабинет, за ним по пятам следовал Макаду Маккензи.
Голдберг остановился, холодно взглянул на Хиггинс, перекинул сигару из одного угла рта в другой и заявил:
— Выйдите все вон!