— Меня зовут Джо Галлахер, — представился он, опять улыбнулся и направился к полицейской машине.
На другой день, около двенадцати, раздался телефонный звонок. Она очень удивилась, когда голос в трубке сообщил, что звонит Джо Галлахер. Поскольку он лейтенант полиции, ему не составило особого труда найти ее номер. Он расследовал дело об ограблении в «Пэтмарк», которое произошло, как раз когда она проезжала мимо.
Не будет ли она так любезна встретиться с ним и за чашкой кофе дать показания по этому делу?
Спустя шесть дней после их первой встречи она уже спала с Джо Галлахером. Она мечтала о таком всю жизнь. Она ликовала. Этот мужчина хотел ее, наслаждался ею. Теперь она вновь чувствовала себя женщиной. Ее тоскливая жизнь наполнилась содержанием. Она очень удивилась, не испытав никаких угрызений совести. Впервые в жизни она наслаждалась каждым мгновением любви.
И вот однажды, во время свидания в Джексон-Хайтс, он встал с постели и вернулся с вибратором и двумя шариками.
— Ну как, попробуешь? — спросил он ласково, раздвигая ей ноги. Она была потрясена доселе неведомыми сексуальными переживаниями.
Спустя три дня Галлахер позвонил ей домой в десять часов вечера. Ею овладело беспокойство, ведь она не разрешала ему звонить так поздно. «Не попробовать ли им заняться любовью втроем?»
Донна Хант умоляюще взглянула на Скэнлона, который уселся на край стола и внимательно смотрел на нее сверху вниз. В ее глазах стояли слезы, на щеках были черные потеки туши. Она уже не всхлипывала, а ревела в голос, хватая ртом воздух. Стоявшая у стены Хиггинс подала свидетельнице салфетки. Выдавив улыбку, та взяла их.
Гектор Колон незаметно вошел в кабинет, когда Донна Хант рассказывала свою историю. Спустя некоторое время он вышел и вернулся со стаканом воды.
Отпив несколько глотков, она начала водить стаканом по столу.
— Я участвовала в этом, — прошептала она.
— В чем? — участливо спросил Скэнлон.
— Мы занимались любовью втроем. Я, Джо и еще одна женщина. Никогда раньше со мной этого не случалось. Меня как будто затягивала какая-то трясина, все глубже и глубже. И когда он позвонил снова, я сказала, что между нами все кончено, и попросила его больше меня не тревожить. Он звонил еще несколько раз, но я была непреклонна. А потом он перестал мне звонить.
— Когда вы расстались с ним? — спросил Скэнлон.
— Семь месяцев назад. — Она взглянула на Скэнлона. — Гарольд не простит мне этого, если узнает.
Скэнлону стало жаль ее. «Раздвигая ноги, женщина многим рискует», — подумал он.
— Ваш муж ничего не узнает от нас, миссис Хант. Все это останется строго между нами.
Но он не сказал, что однажды ей, может быть, придется давать показания в суде. Иногда полицейским приходится лгать.
Она схватила его за руку.
— Спасибо.
Скэнлон вынул из стола фотографию, которую нашел в ящике Галлахера, и показал ей.
— Это вы, миссис Хант?
— О Боже. — Она отвернулась. — Я позировала ему, он попросил меня об этом.
— Миссис Хант, как звали другую женщину, которая занималась с вами любовью?
— Луиза Бардвелл.
Скэнлон посмотрел на Хиггинс. Это имя было в записной книжке Галлахера. Но стояло в скобках рядом с именем друга Галлахера сержанта Джорджа Харриса, который работал в семнадцатом отделе по борьбе с наркотиками.
— Скажите, Галлахер был активным партнером?
Донна Хант опустила глаза.
— Джо вставал на колени на кровати и занимался мастурбацией. Он кончал мне на грудь. — Подняв голову, она посмотрела на Хиггинс: — Здесь есть женская уборная?
Подойдя к ванной, Хиггинс постучала в дверь и, не услышав ответа, открыла ее и заглянула туда.
Войдя в комнату, Донна Хант увидела кабинку без двери, заваленную окурками, газетами, женскими журналами. На стене крупными буквами было написано: «Женщинам запрещается бросать салфетки в унитаз. Начальник 93-го участка».
Хиггинс заметила отвращение на лице Донны.
— Довольно мерзко, не правда ли?
— Разве у вас нет женской комнаты?
— В прежнем участке была. Тут же приходится ходить в общий сортир.
— Здесь хоть убирают?
— Каждое утро. Но этого хватает ненадолго.
Донна огляделась.
— Мужчины такие свиньи.
— Это давно известно, — согласилась Хиггинс, прислонившись к двери, чтобы никто не вошел. — Мы очень удивились, не найдя у него ни одной вашей вещи.