Дэви Голдстайн, пятидесятилетний мужчина с совиной физиономией, был большим любителем гаванских сигар. Он курил их, вставляя в дешевый пластиковый мундштук, подделку под янтарь. Сосредоточенно кивая, Голдстайн объявил четыре тройки.
Остальные игроки внимательно изучали свои карты.
В другом конце стойки посетитель заказал «мартель».
Фрэнки Фэтс соскользнул со стула и вразвалочку двинулся вдоль стойки. На нем была белоснежная сорочка с расстегнутым воротником и обмотанный вокруг шеи, но не завязанный галстук, широкий конец которого волочился по стойке.
Бар находился на Уизер-стрит, крохотной улочке в одном квартале от эстакады на шоссе Бруклин — Куинс. Улочка служила границей между польским и итальянским кварталами Гринпойнт. Дома итальянского квартала были большей частью одно- и двухэтажными, построенными из дерева и дранки; улицы в обоих кварталах всегда сняли чистотой, а на зданиях, не в пример остальному городу, не было любительских рисунков и надписей. По понедельникам, средам и пятницам на тротуарах в Гринпойнт выстраивались аккуратные ряды мусорных баков, за которыми приезжал мусоровоз.
Фрэнки Фэтс вернулся и взгромоздился на стул. Заглянув в свои карты, он объявил шесть четверок.
Скэнлон объявил семь семерок.
Дэви Голдстайн не поверил.
Они показали друг другу свои взятки. Семерки Скэнлона выиграли. Он сгреб взятки остальных игроков. Они продолжали играть, когда зазвонил телефон, спрятанный под стойкой. Подняв трубку, Фрэнки Фэтс просиял. Увидев его маленькие, поросячьи глазки, устремленные на него, Скэнлон понял, что все намеченные на сегодня дела так и останутся не сделанными.
Четверг начался для Тони Скэнлона, когда он открыл глаза и протянул руку, чтобы заставить замолчать будильник. Он снова улегся на бок и принялся тихонько подбираться по широкой кровати к своей ночной подружке. Тони прижался к ней и заерзал. Она зашевелилась в такт, тихонько мурлыча, а потом перевернулась на живот, подсунула под себя подушку и раскинула ноги.
Он был уже на ней.
Салли де Несто всегда знала, когда мужчина кончит. Приподняв голову, она прошептала в сонном экстазе:
— Ну, Тони, давай вместе.
Она застонала за несколько секунд до его оргазма.
Скэнлон лежал на ней, переводя дух. Он позволил себе удовольствие дождаться, когда член сам выскользнет из ее лона. Попка была приятной и теплой. Скэнлон потерся о мокрую промежность подружки.
Подняв руку и взъерошив его взмокшие волосы, Салли де Несто прошептала:
— Тони, ты один из лучших мужчин.
— Разумеется, — ни с того ни с сего рассердившись, ответил он, скатился с нее на постель, переместился на край кровати и сел, протянув руку к протезу, который лежал рядом на стуле. Тони взял его и положил на колени, потом снял с культи левой ноги «носок», свернул его и положил рядом на кровать. Обеими руками растер культю. Сегодня она не очень чесалась. Вытащил из полости протеза другой «носок», натянул его на обрубок ноги, откинулся назад, приподнял культю и вставил ее в протез. Тони встал, уперся в пол обеими ногами и проверил, плотно ли прилегает сухожилие к специальной подставке внутри протеза.
Войдя в ванную, он сел на край ванны, снял с культи протез и «носок», сунул его внутрь, прислонил протез к стене и осторожно скользнул в ванну.
Спустя несколько минут Салли де Несто сидела в постели, прикрыв простыней грудь, и наблюдала за тем, как он одевается. Она и сама не могла объяснить, почему ей ужасно нравился этот одноногий мужчина. Откуда в ней столько жалости к нему? Ведь он не был таким, как все. Но справлялся со своим недостатком великолепно. Он совсем не хромал при ходьбе, у него была хорошая работа, глубокая ямочка на подбородке и какая-то едва уловимая животная аура, которая заставляла всех женщин обращать на него внимание. Пока он надевал брюки, сидя на кровати, она все спрашивала и спрашивала себя, отчего ей хочется знать о нем как можно больше. Наверное, тому было несколько причин: его совершенно не волновало, что она о нем думает. И еще эта сводящая с ума ямочка на подбородке и прекрасные глаза, всегда полные грусти.
Она часто думала о женщине, ставшей причиной этой грусти. Проститутки знают толк в грусти.
В этот четверг, в 10 часов утра, лейтенант следственного отдела Тони Скэнлон поставил свою машину на Фримэн-стрит, перед зданием 93-то участка. В кондитерской на углу купил три коробки сигар «Де Нобили». Выйдя из лавочки, прошагал полквартала по Фримэн-стрит, пока не дошел до самого ее конца на западном краю Бруклина.