— У них у всех были искусственные клыки, — заявил он.
Джейн Стомер выпрямила ноги и скрестила их. На лице ее появилось недоуменное выражение.
— Но если ваш отец так плохо относился к итальянцам, какого черта он женился на вашей матери?
Волна с шумом разбилась о камень, на котором они сидели. Водяная пыль ласково коснулась лиц. Скэнлон почувствовал вкус соли на губах.
— Мне это тоже было непонятно, — сказал он, — пока я не сравнил свое свидетельство о рождении со свидетельством о браке родителей. Даты отличались всего на четыре месяца.
Любители виндсерфинга пытались устоять на пляшущих по волнам досках под яркими оранжевыми и синими парусами. Скэнлон следил за ними взглядом.
— Я рос, говоря с мамой и ее родственниками по-итальянски, когда отца не было поблизости. Мои итальянские родственники были приятными и милыми людьми. Они делали все, чтобы у них дома я чувствовал себя хорошо. В детстве я мечтал стать полицейским и начальником отца, чтобы превратить его жизнь в сущий ад. — Он стряхнул пепел в воду. — Но он и тут мне нагадил. Спустя четырнадцать месяцев после моего прихода на Службу он подал в отставку и сбежал со своей ирландской подругой, такой же пьяницей.
— А где он сейчас? — спросила она.
— Гниет в аду, насколько мне известно. — Он поднял повыше пачку «Де Нобили». — Я начал курить их, когда пришел на Службу, чтобы ирландская мафия знала, что, несмотря на ирландскую фамилию, я итальянец до мозга костей. Это — часть моей программы самоутверждения.
— А что с личной жизнью Тони Скэнлона? — спросила Джейн, провожая глазами паруса. Потом улыбнулась, обнажив красивые зубы.
— Это совсем неинтересно, — уклончиво ответил он.
— Давайте, Скэнлон, выкладывайте. Не пытайтесь навязать мне этот односложный полицейский разговор. Я хочу знать подробности. Есть человек, занимающий важное место в вашей жизни?
Скэнлон посерьезнел.
— Сейчас нет.
— А раньше?
— Ну, кое-что было, — сказал он с робкой улыбкой.
— Что вы хотите этим сказать?
— Ну… — он замялся, — я встречался с двумя женщинами одновременно. — И быстро добавил: — Но они обе мне очень нравились.
— И они, конечно, не были знакомы между собой?
Ему стало неловко.
— Не совсем так…
При виде его мальчишеской неловкости она едва подавила улыбку.
— Выкладывайте, Скэнлон.
— Так получилось, что они одновременно пришли в один и тот же косметический салон в Истсайде. Познакомились и, как водится у женщин, начали обсуждать своих дружков. Оказалось, что обе встречаются с лейтенантом полиции по имени Тони. Об остальном можно догадаться.
Она поднялась с камня и встала над Скэнлоном, дружески положив руку ему на плечо.
— Скэнлон, вы — типичный лживый, двуличный легавый. Вы из тех мужчин, которых женщины обсуждают, пока пудрят физиономии. Любая, кто хотя бы задумается о романе с вами, — дурочка.
Он пожал плечами.
— Не могу спорить с вашей логикой, советник.
Следующим вечером они отправились на Аллен-стрит в Ист-Виллидж, чтобы отведать индонезийских яств. Они заказали ристафель, который разносили официанты в живописных головных уборах и национальных костюмах, надетых поверх застиранных джинсов. Когда они покончили с ужином, их стол был заставлен блюдечками и покрыт зернышками риса.
Скэнлон перехватил взгляд Джейн и заметил, что она немного испугана. Потупив взор, Джейн вытерла губы салфеткой. Воцарилось неловкое молчание. Джейн теребила салфетку, стараясь не смотреть на Скэнлона, и у него заколотилось сердце. Потянувшись через стол, он взял Джейн за руку.
— Пойдем ко мне домой? — неуверенно предложил он.
Она крепко сжала его ладонь и поднялась.
Они стояли возле его кровати, слившись в долгом поцелуе. Его рука скользнула под платье Джейн, и она отстранилась.
— Раздевайся же! — нетерпеливо выпалила она.
Пока Скэнлон срывал с себя одежду, Джейн подошла, обвила его шею руками и поцеловала. Голый, он прильнул к ней, но Джейн опять увернулась и приказала:
— Садись на кровать, Скэнлон. Я хочу, чтобы ты смотрел, как я раздеваюсь.
Она неторопливо освобождалась от одежды, стоя в нескольких шагах от Скэнлона и глядя ему в глаза. Ее туалет падал на пол, предмет за предметом. Нарочитая медлительность Джейн еще больше распаляла его страсть. Он сидел неподвижно, тяжело дыша и лаская глазами ее тело.