— Сигрид, я хочу, чтобы вы остановили взгляд на моем пальце, а потом опустили веки.
Они были в звуконепроницаемой комнате научно-исследовательского отдела на одиннадцатом этаже управления. Закончив, детектив Гереро отошла и села за стол.
— Для чего мы это делаем? — спросила Сигрид Торссен, отбросив с лица светлые пряди.
— Этот тест помогает определить, хорошо ли вы поддаетесь гипнозу.
— И как? Вы смогли определить?
— Да, вы сумели смотреть на мой палец не отрываясь.
Она закинула ногу на ногу и подалась вперед.
— Сигрид, мы пользуемся расслабляющим гипнозом. Я помогу вам расслабиться, чтобы раскрепостить ваше подсознание. Так я уведу вас в прошлое, верну в тот четверг и в парк Макголдрик. Но прежде я хочу, чтобы вы рассказали мне о том дне все, что помните.
Сигрид Торссен заговорила. Когда свидетельница умолкла, детектив-гипнотизер вновь обратилась к ней:
— Я хочу, чтобы вы знали: под гипнозом вы не будете говорить и делать то, чего не хотите. У всех нас есть что-то сокровенное, поэтому если я задам вам вопрос, на который вы не хотели бы отвечать, так и скажите, хорошо?
— Ладно.
— У вас есть вопросы?
Свидетельница повернулась и кивнула в сторону большого встроенного в стену зеркала.
— Это стекло с односторонней светопроводимостью?
— Да.
— И нас видно сквозь него?
— Да, лейтенант Скэнлон и детективы Хиггинс и Колон находятся в соседней комнате. Вам это мешает?
Сигрид Торссен улыбнулась стене.
— Мне это не мешает.
— Начнем, — сказала гипнотизер, указывая рукой на диван у стены.
Свидетельница глубоко вздохнула, еще раз посмотрела на стену и опустилась на диван, скрестив длинные ноги.
— Удобно? — спросила детектив.
— Очень.
— Я хочу, чтобы вы закрыли глаза и расслабились.
Ее успокаивающий голос стал тише, в нем появились мягкие, усыпляющие нотки.
— Расслабьте свое тело. Почувствуйте, как это приятно. Почувствуйте, как расслабляются ваши члены и мозг. Ощутите тепло, разливающееся от лба по щекам и губам. Я хочу, чтобы вы поудобнее устроили язык во рту. Ощутите, как расслабляется ваш язык, ваша шея, грудь, руки, пальцы, живот, все органы. Расслабьтесь, расслабьтесь…
За стеклянной стеной Колон слегка толкнул локтем Скэнлона.
— Меня дрожь пробирает.
— Это потому, что она усыпляет всех твоих тараканов, — съехидничала Хиггинс.
Колон укоризненно взглянул на нее, пробормотал что-то нечленораздельное и снова повернулся к свидетельнице.
— …Почувствуйте, как проясняется в голове, а тело расслабляется. Я хочу, чтобы вы представили себе часы. Смотрите, как стрелки движутся назад, уносят вас в прошлое, в тот четверг в парке Макголдрик. Видите себя в парке? Скажите мне, что вы делаете?
— Я играю с Дженифер. «Красивая маленькая девочка. Мама любит тебя. Взгляни-ка на эти щечки! Какие они хорошенькие!»
— На соседней скамейке сидит старый человек, — сказала детектив. — Расскажите мне о нем. Сосредоточьтесь на нем и расскажите все, что можете.
— Он одет в мешковатые черные брюки, заляпанные краской. На нем грязный белый пуловер и какая-то армейская куртка. Ему, наверное, жарко во всей этой одежде. Волосы у него седые и нечесаные, лицо изборождено морщинами. Я улыбнулась ему. Он мрачно взглянул на меня. Пошел он к черту! У него на коленях сумка, набитая тряпьем и старыми журналами. Он запустил руку в сумку и достал пакет с орешками. У него женские часы на тонком золотом браслете. Он бросил пакет от орешков на землю. Один голубь схватил орешек. Подбежали другие голуби.
Детектив Гереро пристально посмотрела на стену.
— Продолжайте.
— Его ноги сдвинуты, как у женщины, а не расставлены. У нее старое лицо, но ее глаза молодые и подвижные, так и стреляют туда-сюда, ищут кого-то в парке.
Скэнлон побелел от злости и ударил кулаком по стене.
— Женщина!
— Похоже, что это действительно так, — согласилась Хиггинс. — Помните следы крема на ореховой скорлупе?
— …Что еще вы можете сказать мне об этой женщине?
— Она только что поднялась со скамейки. Она уходит. Где Том? Он очень долго ставит машину. Дженифер, ты описала маму!
Глава 17
Во второй половине дня Скэнлон вернулся из научно-исследовательского отдела к себе в участок и тотчас сел просматривать папку с делом. Особенно его интересовали свидетельницы. Если то маловыразительное лицо было женским, вполне вероятно, что преступница — одна из них.