— А чего это ты самосвал здесь поставил? — спросил я.
— А чего, нельзя?
— Да нет, можно, — пожал я плечами и неожиданно увидел Соколова.
— Вот и я толкую об этом, — сказал Соколов. — Зачем возле моего дома ставишь свой драндулет?
— Где хочу, там и ставлю, — нагло ответил Шурик.
Я сел в такси и уехал, но на душе у меня было неспокойно.
А через месяц я, возвратившись из отпуска, снова приехал в Черные Грязи. Страшным холодом пахнуло на меня: дом стоял одиноко: наверху, я заметил, окна были крест-накрест забиты досками. Я колотил в двери. Никто не открывал. На стук прибежала Зинка.
— Чего колотишь? Нету никого. Концы отдала бабка, — сказала она мрачно.
— Когда это случилось?
— Почти месяц назад.
— А как? Как?..
— Машиной ее сбило. Самосвалом.
— Шурика, что ли?
— Спятили вы!!! — сказала резко Зинаида, поглядывая на меня своим единственным глазом. — Шурик, слава богу, в отрезвителе пребывал, а потом на пятнадцать суток пошел, куда уж тут! Чистое алиби. И самосвал заезжий был. Задом долбанул. Недолго мучилась. Вот так.
— А шофера нашли?
— Где уж тут искать. Вечер был, его и след простыл. Да вон Соколов вам все может рассказать. У вас не найдется четвертачка? — спросила Зина.
Я вытащил из кармана деньги, и ее как водой смыло.
— Зря вы ей даете деньги, — сказал подошедший ко мне Соколов. — Не отстанет потом. Это такая зараза… А ключи от дверей у меня. Федор новый замок вставил. Вот вам ключи. Приходите к нам.
Соколов ушел. Я стоял в пустом доме и боялся подняться наверх. Что-то останавливало. И все-таки я поднялся. Шел медленно, присматриваясь к своим этюдам: они стояли так же, как и месяц назад.
Я отодвинул деревянный засов, и дверь сама отошла назад. Первое, что бросилось в глаза, — это развороченная плита. Тот, кто разворотил плиту, потом, должно быть, старался привести все в надлежащий вид, только из этого ровным счетом ничего не вышло. Кирпичи уложены вкривь и вкось, глина вывалилась, а там, где находилась печная задвижка, зияла дыра.
Неожиданный гость
Я пытался работать, но ничего не получалось. Не выходила из головы смерть двух сестер.
Вдруг я услышал, как в окно настойчиво постучали. Я сбежал вниз, приоткрыл занавеску и увидел мужчину в кожаном пальто.
— Из прокуратуры, — сказал незнакомец, помахивая перед моим носом красненькой книжечкой. — Щеглов Евгений Павлович. А вы кто будете?
— Теплов Виктор Иванович. Я здесь квартиру снимаю.
— Знаю, — сказал незнакомец. — Я осмотрю дом. Вы не находите странным эти два смертельных… — он точно подбирал слова, а сам всматривался в меня и одновременно изучал обстановку, я даже подумал, интересно, какое же он слово подберет, почему он вдруг застрял на этом страшном слове "смертельный". Он, словно чувствуя мое ожидание, еще раза два повторил это словечко, а потом совершенно определенно уточнил для меня, — эти два смертельных исхода. Не случая, — подчеркнул он, что означало, так сказать, как бы законченность явления, он специально ввернул это слово "исход", будто смерть случилась не сразу, а как бы происходила в развитии и имела некоторую подготовленность, вообще слово "исход" он произнес, я это точно подметил, с определенным нажимом и при этом на меня в упор посмотрел, точно я был в какой-то мере причастен к данному событию.
— Была и третья смерть, — заметил я.
— Вы имеете в виду собаку?
— Да. Именно Шарика имею в виду.
— Дворняга?
— Нет. Настоящая московская сторожевая.
Щеглов взял со стола ножик и рукояткой стал простукивать стенки.
— Труха, — сказал я. — Дом построен лет тридцать назад из щитов. Сбивался на скорую руку. А потом уже, рассказывала мне Анна Дмитриевна, ремонтировался, обшивался снаружи и изнутри, так что немудрено, что все сыплется.
На втором этаже Щеглов сразу бросился к плите.
— Значит, говорите, разворотили? Искали что-то? Нашли, как вы думаете?
— Не знаю. Ничего не знаю.
— Так-так. Сделайте одолжение — найдите веревку и что-нибудь тяжелое, гирьку или молоток.
Я принес веревку и молоток. Щеглов привязал молоток к веревке и опустил ее в печной ход.
— Так. Понятно. Система соединена, должно быть, с голландкой.
Мы сошли вниз. Снова Щеглов стал постукивать рукояткой ножа по голландке.
— Вы не могли бы оказать мне еще одно одолжение? — сказал вдруг Щеглов.
— Да, пожалуйста, — ответил я.
— Я жду машину и не могу отлучиться. Не смогли бы вы позвонить по этому номеру, — и он написал на клочке бумаги номер телефона. — Сколько времени займет у вас пробежка до телефонной будки и обратно?