Я спрашиваю его об отце. Сперва Бобби оживлен и открыт. Он хочет пойти к нему домой.
– Мы создаем одно изобретение. Оно поможет продуктам не вываливаться из сумки в багажнике.
Бобби рисует свой портрет, и я прошу его назвать части тела. Когда речь заходит о его «интимных частях», он начинает мямлить.
– Тебе нравиться принимать с папой ванну?
– Да.
– Что тебе нравится?
– Он меня щекочет.
– Где он тебя щекочет?
– Везде.
– Он прикасается к тебе так, что тебе это не нравится?
Бобби хмурит брови.
– Нет.
– Он трогает твои интимные части?
– Нет.
– А когда моет тебя?
– Наверное. – Он бормочет что-то еще, чего я не могу разобрать.
– А мама? Она трогает твои интимные части?
Бобби качает головой и просится домой. Он комкает листок бумаги и отказывается отвечать на дальнейшие вопросы. Он не выказывает ни расстройства, ни испуга. Это один из случаев «дистанцирования», частый у детей, подвергшихся сексуальному насилию, – они пытаются сжаться и стать менее заметными.
Беседа заканчивается, но ее результат в высшей степени сомнителен. Отмеченных особенностей поведения недостаточно для того, чтобы сделать вывод.
Возвращаясь к папкам, я собираю по частям то, что случилось дальше. Мел посоветовала занести имя Бобби в официальный список детей района, входящих в группу риска. Она настаивала на том, чтобы передать ребенка под временную опеку, – и именно тогда вытащила судью из постели в два часа ночи.
Полиция арестовала Ленни Моргана. Был произведен обыск в его доме, а также в шкафчике депо и соседнем гараже, который он снимал под мастерскую. Он беспрерывно заявлял о своей невиновности. Описывал себя как любящего отца, который никогда не делал ничего плохого и у которого никогда не было проблем с полицией. Он утверждал, что ничего не знал о повреждениях Бобби, но признался, что «задал ему взбучку», когда тот разобрал и сломал хороший будильник.
Ничего этого я не знал. Мое участие ограничилось единственной беседой. Это было дело Эрскина.
Пятнадцатого августа состоялось заседание по делу о защите прав ребенка. Председательствовал Лукас Даттон, в слушании участвовали дежурный социальный работник, психолог-консультант Руперт Эрскин, врач Бобби, директор его школы и сержант Хелена Бронте.
Я помню Лукаса Даттона. На первом же заседании, в котором я участвовал, он накинулся на меня, когда я внес предложение, не совпадавшее с его позицией. Решения директоров не принято оспаривать – во всяком случае, не пристало делать это молодым психологам, у которых еще не высохла краска на дипломах.
У полиции не было достаточных улик, чтобы привлечь Ленни Моргана к суду, но расследование продолжалось. Исходя из результатов медицинского освидетельствования и показаний Бриджет Морган, на заседании было решено забрать Бобби из дома и найти для него приемную семью, если отец добровольно не согласится держаться подальше. Будут организованы ежедневные встречи, но отца и сына запрещается оставлять наедине друг с другом.
Бобби провел пять дней в приемной семье, пока Ленни не согласился оставить дом и жить отдельно вплоть до окончания расследования.
Вторая папка открывается страницей с описанием содержащихся в ней материалов. Я просматриваю список и затем продолжаю чтение. Три месяца семью Морганов преследовали социальные работники и психологи, пытавшиеся установить, как там обстоят дела. За поведением Бобби пристально наблюдали, особенно во время его встреч с отцом. Одновременно Эрскин разговаривал один на один с Бриджет, Ленни и Бобби, ведя подробные записи этих бесед. Он также поговорил с бабушкой мальчика по материнской линии, Полиной Ахерн, и с младшей сестрой Бриджет.
Казалось, обе подтверждали подозрения Бриджет насчет Ленни. В частности, Полина Ахерн утверждала, что стала свидетельницей его неприемлемого поведения: когда отец и сын боролись перед сном, она заметила руку Ленни под пижамой Бобби.
Сравнивая ее показания с показаниями Бриджет, я обратил внимание на то, как много в них похожих фраз и формулировок. Если бы я вел дело, это меня насторожило бы. Кровь – не водица, особенно в деле об опеке над ребенком.
Первая жена Ленни Моргана погибла в автомобильной аварии. Сын от первого брака, Дэвид Морган, уехал из дома в восемнадцать лет, не вызвав к себе никакого интереса у социальной службы.
Было предпринято несколько попыток найти Дэвида. Специалисты по правам ребенка разыскали его учителей и тренера по плаванию, которые в свое время не увидели в его поведении никаких причин для беспокойства. В пятнадцать лет Дэвид оставил школу и пошел учеником в местную строительную фирму. Потом он исчез, и последним известным его адресом был отель в Южной Австралии.
В деле есть выводы Эрскина, но в нем отсутствуют заметки, которые он делал во время сеансов. Он описывает Бобби как «нервного, беспокойного и эмоционально ранимого ребенка», в поведении которого налицо «симптомы посттравматического стресса».
«В ответ на вопросы о сексуальных домогательствах Бобби становится все более взволнованным и замкнутым,
– писал Эрскин. –
Он также замыкается в себе, когда высказываются предположения о том, что его семья не идеальна. Похоже, что он тщательно пытается что-то скрыть».
О Бриджет Морган психолог писал:
«Первой ее заботой всегда является сын. Она особенно настаивает на прекращении дальнейших бесед с Бобби из-за вызываемого ими беспокойства. У Бобби началось недержание мочи по ночам и возникли проблемы со сном».
Ее беспокойство было понятным. Бобби более десятка раз допросили терапевты, психологи и социальные работники. Ему задавали одни и те же вопросы, перефразируя их.
Во время игрового сеанса его попросили раздеть кукол и назвать части тела. Ни один сеанс не был записан на пленку, но терапевт сообщил, что Бобби положил одну куклу на другую и принялся рычать.
Эрскин приобщил к делу два рисунка Бобби. Я держу их перед собой на расстоянии вытянутой руки. Это неплохие образцы абстракционизма: что-то среднее между Пикассо и Флинстоунами. Фигуры напоминают роботов, лица асимметричны. Взрослые изображены чересчур большими, а дети – очень маленькими.
Заключение Эрскина гласит:
Существует несколько, на мой взгляд, весьма весомых указаний на возможность сексуального контакта между мистером Морганом и его сыном.
Во-первых, это показания Бриджет Морган, а также бабушки с материнской стороны, миссис Полины Ахерн. Ни одну из этих женщин нельзя заподозрить в предубежденности или искажении фактов. Обе стали свидетельницами случаев, когда мистер Морган обнажался перед сыном и снимал с него одежду.
Во-вторых, заключение доктора Ричарда Ледженда, обнаружившего «два или три шрама длиной около шести дюймов на обеих ягодицах ребенка». Еще более очевидным доказательством является шрам вокруг анального отверстия.
Ко всему этому следует добавить отклонения в поведении Бобби. Он обнаружил нездоровый интерес к сексу, а также познания в этой области, которые превосходят нормальные для восьмилетнего возраста.
Основываясь на этих фактах, я полагаю, что существует большая вероятность того, что Бобби подвергался сексуальному насилию, скорее всего со стороны своего отца.
В середине ноября состоялось еще одно заседание по делу. Я не нахожу подробностей. Полицейское расследование приостановили, но дело не было закрыто.
Третья папка полна официальных документов, некоторые из них перевязаны лентой. Я узнаю эти бумаги. Убедившись, что Бобби подвергается опасности, социальная служба стала добиваться назначения постоянной опеки. Юристы получили возможность действовать.
– Что это ты бормочешь? – Мел возвращается, держа две чашки кофе на подносе. – Извини, ничего покрепче предложить не могу. Помнишь, как под Рождество мы тайком проносили сюда коробки с вином?