Молодой помощник шерифа ввел Маршалла в комнату. На нем был ярко-синий спортивный костюм, кроссовки; тонкие, как карандашики, запястья скованы наручниками. Он был еще изможденнее, чем помнил Скотт.
Помощник усадил Маршалла за стол лицом к Скотту, пристегнул его наручники к стальной штанге и закрыл за собой дверь.
Скотт смотрел на Маршалла. Он знал о Маршалле только, что тот наркоман и что его брата и девушку вчера убили. Вероятно, Маршалл узнал об этом утром. Глаза у него красные — видимо от слез.
— Вы любили брата?
В покрасневших глазах вспыхнул гнев.
— Что за вопрос?
— Извините. Я не знаю, какие у вас были отношения.
Скотт следил за выражением его лица, и слезы, выступившие у него на глазах, были ответом.
— Я его воспитывал с девяти лет.
— Мне очень жаль. Жаль Дарила, и Эстеллу тоже. Я знаю, как это больно.
Глаза Маршалла снова вспыхнули гневом.
— Перестаньте. Откуда вам знать. Ближе к делу.
Скотт встал, отодвинул стул и стал расстегивать рубашку. Удивленный, Маршалл отпрянул.
— Не надо. Перестаньте!
Скотт бросил рубашку на стул, следя за выражением лица Маршалла. Тот смотрел на серые шрамы на левом плече Скотта и на правом боку.
— Вот откуда.
Маршалл не отводил глаз от шрамов.
— Как это случилось?
Скотт надел рубашку.
— Когда вы делали признание, вы рассказали детективам, что девять месяцев назад ограбили китайский магазин. Вас спросили, видели ли вы стрельбу. Тогда были убиты три человека, еще один оставлен умирать.
Маршалл кивнул.
— Да, сэр, я совершил ограбление, но стрельбы я не видел. Это вас оставили умирать?
Маршалл держался так естественно, что Скотт понял: он не лжет. И детектора не нужно.
— В ту ночь я потерял близкого человека. Вчера вы потеряли брата. Дарила убили те же люди, что сделали это со мной.
Маршалл задумался. Глаза его блеснули.
— Был ли с вами в ту ночь Дарил? — спросил Скотт. — На крыше? Чтобы предупредить в случае опасности?
Маршалл разозлился.
— Какого черта? Я не брал Дарила с собой на такие дела. О чем вы говорите?
Он не лгал и не притворялся, это было очевидно.
— Дарил там был, — сказал Скотт.
— Чушь. Говорю же вам, не был.
— А если я это докажу?
Скотт вынул телефон и нашел фотографию ремешка. Ему пришло в голову, что Маршалл может помнить, какие часы были у брата. Он протянул телефон с картинкой Маршаллу.
— Были у Дарила часы с таким ремешком?
Маршалл выпрямился.
— Эти часы купил ему я. Подарил.
— Этот ремешок был найден на тротуаре наутро после стрельбы. Эти пятнышки — ржавчина с ограждения на крыше. Я не знаю, когда именно в ту ночь Дарил залез на крышу и видел ли он что-нибудь, но он там был.
Маршалл сказал:
— Так вы говорите, он видел убийц?
— Этого я не знаю. А вам он не рассказывал?
— Конечно, нет. Ни под каким видом. Думаете, я бы забыл?
— Вероятно, стрелки испугались, что он их видел. Маршалл, я хочу их найти! Пусть ответят! За меня, за мою подругу, за Дарила, за Эстеллу. Помогите мне!
— Если он что и видел, то мне все равно бы не сказал. И если не видел, то не рассказал бы. Боялся, что я надеру ему задницу!
— Предположим, он видел. С этим трудно жить. Есть такой человек, которому он мог бы рассказать то, что боялся рассказать другим?
Маршалл утвердительно кивнул.
— Амелия. Мать его ребенка.
— У Дарила есть ребенок?
Маршалл посмотрел в потолок.
— Скоро два года. Девочка. Не знаю, дочка ли это Дарила, но она говорит, его. Он ее любил.
Ее звали Амелия Гойта, а ребенка — Джина. Адреса Маршалл не знал, но рассказал Скотту, как найти ее дом. Маршалл уже почти год не видел девочку и хотел знать, похожа ли она сейчас на Дарила.
Скотт обещал рассказать и начал было звать помощника, когда Маршалл всем телом повернулся за ним и спросил:
— Столько времени прошло, и вдруг они испугались, что Дарил их видел? И как они узнали, что он там был?
Скотт знал как, но отвечать не стал.
— Маршалл, детективы наверняка будут еще вас допрашивать. Не рассказывайте им об этом. Никому не рассказывайте, пока не услышите, что я мертв.
В покрасневших глазах Маршалла мелькнул страх.
— Не буду.
— Даже детективам не рассказывайте. Особенно детективам.
На выходе Скотт забрал наручники и пистолет и покинул тюрьму, не пробыв там ни минуты лишней.
Он десять минут ждал на тротуаре у парковки, и наконец из-за угла вынырнули Будрес с Мэгги. Мэгги взвизгнула и натянула поводок, и Будрес отпустил ее. Прижав уши и высунув язык, она рванула к Скотту — самая счастливая собака на свете. Скотт раскрыл объятия и поймал ее, когда она прыгнула к нему на грудь, — сорок два килограмма черно-песочной чистой любви.