– Честное слово, не припомню.
– Но допускаете такую возможность.
– Не знаю. Это все, что я могу сказать.
Мартин Бек посмотрел на Рада. Тот поднял брови и пожал плечами.
– Может быть, дело было наоборот? Вы сами вызвались подвезти ее?
– Ни в коем случае, – немедленно ответил Бенгтссон.
Голос его звучал уверенно.
– Значит, на этот счет у вас нет никаких сомнений?
– Никаких. Я никогда никого не подвожу. Если кто и едет со мной, так это только в связи с моей работой. Да и это бывает очень редко.
– Вы говорите правду?
– Конечно.
– Значит, исключено?
– Абсолютно. Совершенно немыслимо.
– Почему же так – даже немыслимо.
– Видно, такая у меня натура.
Да, натура у Фольке Бенгтссона замысловатая. Есть о чем поразмыслить.
– Это как понимать? – спросил Мартин Бек.
– А так, что я привык по распорядку жить. Любой из моих клиентов может подтвердить, что я не люблю опаздывать. Если меня что-нибудь и задержит, потом спешу нагнать.
Мартин Бек поглядел на Рада, который изобразил на лице гримасу. Ее следовало понимать: мол, приверженность Бенгтссона к пунктуальности не подлежит сомнению.
– Меня выводит из себя все, что нарушает обычное течение моей жизни. Кстати, и наша беседа выбивает меня из колеи. Не то, чтобы меня лично, но из-за нее у меня куча дел останется невыполненной.
– Понятно.
– И могу повторить, что я никого не подвожу. Тем более женщин.
Колльберг поднял голову.
– Почему?
– Что «почему»?
– Почему ты сказал: «Тем более женщин»?
Лицо Бенгтссона изменилось, посуровело. И взгляд его был уже не безразличным. Но что он выражал? Ненависть? Отвращение? Страсть? Осуждение?
Возможно, безумие.
– Отвечай, – сказал Колльберг.
– У меня было много неприятностей из-за женщин.
– Это нам известно. Но ведь больше половины человечества составляют женщины, от этого никуда не денешься.
– Женщина женщине рознь, – возразил Бенгтссон. – Мне почти одни скверные попадались.
– Скверные?
– Вот именно. Скверные люди. Недостойные представительницы своего пола.
Колльберг безнадежно уставился на окно. Псих, да и только. Но что это доказывает? Вот на груше в двадцати шагах от дома повис, словно обезьяна, фотограф из газеты – можно считать его нормальным? Наверно, можно.
Колльберг глубоко вздохнул и обмяк.
Мартин Бек с присущей ему методичностью продолжал:
– Оставим пока эту тему.
– Оставим, – согласился Фольке Бенгтссон.
– Не будем заниматься общими рассуждениями, обратимся к фактам. Вы вышли из почты всего через несколько минут после нее, так? Что было дальше?
– Я сел в машину и поехал домой.
– Прямо сюда?
– Прямо сюда.
– Теперь следующий вопрос.
– Слушаю.
Мартин Бек был недоволен собой. Почему он никак не может заставить себя говорить «ты»? Колльберг смог, и у Рада это звучало вполне естественно.
– Машина должна была проехать мимо Сигбрит Морд, либо когда она стояла на остановке, либо в непосредственной близости от нее.
Фольке Бенгтссон молчал. Мартин Бек услышал свой собственный голос:
– Фру Морд при этом было видно?
– Вопрос-то простой, Фольке, проще некуда, – сказал Рад. – Видел ты Сигбрит или не видел?
Бенгтссон подумал еще, наконец вымолвил:
– Я ее видел.
– Чуть громче, пожалуйста, – попросил Мартин Бек.
– Я ее видел.
– Где именно?
– На автобусной остановке. Может быть, несколько шагов не доходя остановки.
– Один свидетель утверждает, что машина притормозила около остановки. Может быть, даже остановилась.
Убегали секунды. Время шло. Все стали на минуту старше. Наконец Бенгтссон тихо произнес:
– Я видел ее и, возможно, сбавил ход. Она шла вдоль правой обочины. Я всегда стараюсь ехать осторожно и притормаживаю, когда обгоняю пешехода. Может быть, так было и на этот раз, я не помню.
– Машина шла так тихо, что совсем остановилась?
– Нет, я не останавливался.
– А со стороны могло показаться, что машина остановилась?
– Не знаю. Честное слово, не знаю. Знаю только, что я не останавливался.
Мартин Бек повернулся к Раду:
– Кажется, он только что говорил, что старается ехать быстрее, когда запаздывает?
– Говорил, точно.
Мартин Бек снова обратился к убийце. Черт возьми, он в самом деле уже думал о нем как об убийце.
– Посещение почты не было задержкой, которая потом вынуждала бы поторапливаться?
– Я всегда захожу на почту по средам, – спокойно ответил Фольке Бенгтссон. – Во-первых, отправляю письмо матери в Сёдертелье. Ну и еще дела бывают.
– Сигбрит Морд не садилась в машину?