Теперь ему сорок семь, седины прибавилось.
В остальном никакой разницы.
Мартин Бек провел по лицу ладонью. Ему вдруг отчетливо представилось, как трудно было одолеть сопротивление этого человека, заставить его раскрыться, проговориться, хоть в чем-то признаться.
— Ну так, — начал Рад. — Вообще-то не мне вести допрос, но я полагаю, ты понимаешь, о чем речь.
Фольке Бенгтссон кивнул. Или не кивнул. Во всяком случае, дернул головой.
— Очевидно, тебе знакомы эти господа.
— Как же, — ответил Бенгтссон. — Я сразу узнал старшего ассистента Бека и ассистента Кольберга. Добрый день.
— Теперь они уже комиссары полиции, — поправил Рад. Ну да это большой роли не играет.
— Гм, — вступил Кольберг. — Строго говоря, я только врио комиссара. А настоящий титул — инспектор. Но как сказал Херрготт, это роли не играет. Кстати, может, перейдем на "ты"?
— Пожалуйста, — согласился Бенгтссон, — Тем более что здешние вообще не церемонятся. Я заметил, что дети даже пастору говорят "ты". В тюрьме тоже обходились без церемоний.
— Неприятно тюрьму вспоминать? — спросил Мартин Бек.
— Почему же неприятно. Я там превосходно чувствовал себя. Полный порядок, правильный образ жизни. Куда лучше, чем дома. Ничего плохого сказать не могу. Мне жилось хорошо, никаких осложнений, как говорится… Может, сядем? — сказал Бенгтссон.
Мартин Бек сел, Рад тоже.
Никто из них не подумал о том, что стульев только три.
— Речь пойдет о Сигбрит Морд, — сказал Мартин Бек.
— Ясно.
— Вы… ты ведь её знаешь?
— Конечно. Она живет в двухстах шагах отсюда, через дорогу.
— Она исчезла.
— Я слышал об этом.
— Последний раз её видели около часа дня, семнадцатого, прошлого месяца. В среду, значит.
— Ну да, мне точно так и говорили.
— Она заходила на почту в Андерслёве. Оттуда должна была ехать на автобусе до здешней развилки.
— И это я тоже слышал.
— Свидетели утверждают, что вы с ней разговаривали на почте.
— Правильно, разговаривал.
— И о чем же вы говорили?
— Она хотела купить яиц, спросила, будет ли что-нибудь в пятницу.
— Так.
— Я сказал, что найдется десяток.
— Ну!
— Её это устраивало. Сказала, что десятка хватит.
— А еще что она сказала?
— Спасибо сказала. Или что-то в этом роде. Точно не помню.
— Сигбрит Морд в тот день была без машины.
— Да, мне об этом тоже говорили.
— Вот я и хочу спросить: ты знал, что она без машины? Знал, когда вы встретились на почте?
Фольке Бенгтссон долго молчал, наконец ответил:
— Знал.
— Откуда тебе это было известно?
— Так ведь соседи, хочешь не хочешь — такие вещи примечаешь.
— А ты приехал и Андерслёв ни своем грузовике?
— Ну да, он на плошали стоял.
Рад вытащил из кармана пиджака старые карманные часы и щелкнул крышкой.
— Как раз в это время Сигбрид Морд должна была стоять на автобусной остановке, — заметил он, — Если только её не подобрала попутная машина.
Фольке Бенгтссон посмотрел на свои ручные часы.
— Точно. Все правильно, И мне так говорили.
— И в газетах так написано, — вставил Мартин Бек.
— Я не читаю газет и журналов, — ответил Фольке Бенгтссон.
— Даже развлекательных, вроде "Лектюр"? Даже спортивных?
— "Лектюр" стал не тот, что прежде, одни пошлости. Спортивных журналов совсем не осталось. И вообще еженедельники слишком дорого стоят.
— Раз уж вы встретились на почте и у нее не было машины, почему бы не подвезти её на своем грузовике? Вам ведь было по пути?
Его вопрос опять заставил Бенгтссона задуматься.
— Верно, — произнес он наконец. — Кажется, почему бы не подвезти? Но это только кажется.
— Она просила подвезти её? На сей раз Бенгтссон так долго медлил с ответом, что Мартин Бек счел нужным повторить вопрос.
— Сигбрит Морд спрашивала вас, не подвезете ли вы её на грузовике?
— Честное слово, не припомню.
— Но допускаете такую возможность.
— Не знаю. Это все, что я могу сказать.
Мартин Бек посмотрел на Рада. Тот поднял брови и пожал плечами.
— Может быть, дело было наоборот? Вы сами вызвались подвезти её?
— Ни в коем случае, — немедленно ответил Бенгтссон.
Голос его звучал уверенно.
— Значит, на этот счет у вас нет никаких сомнений?
— Никаких. Я никогда никого не подвожу. Если кто и едет со мной, так это только в связи с моей работой. Да и это бывает очень редко.
— Вы говорите правду?
— Конечно.
— Значит, исключено?
— Абсолютно. Совершенно немыслимо.
— Почему же так — даже немыслимо.
— Видно, такая у меня натура.
Да, натура у Фольке Бенгтссона замысловатая. Есть о чем поразмыслить.
— Это как понимать? — сказал Мартин Бек.
— А так, что я привык по распорядку жить. Любой из моих клиентов может подтвердить, что я не люблю опаздывать. Если меня что-нибудь и задержит, потом спешу нагнать.
Мартин Бек поглядел на Рада, который изобразил на лице гримасу. Её следовало понимать: мол, приверженность Бенгтссона к пунктуальности не подлежит сомнению.
— Меня выводит из себя все, что нарушает обычное течение моей жизни. Кстати, и наша беседа выбивает меня из колеи. Не то, чтобы меня лично, но из-за нее у меня куча дел останется невыполненной.
— Понятно.
— И могу повторить, что я никого не подвожу. Тем более женщин.
Кольберг поднял голову.
— Почему?
— Что "почему"?
— Почему ты сказал: "Тем более женщин"?
Лицо Бенгтссона изменилось, посуровело. И взгляд его был уже не безразличным. Но что он выражал? Ненависть? Отвращение? Страсть? Осуждение?
Возможно, безумие.
— Отвечай, — сказал Кольберг.
— У меня было много неприятностей из-за женщин.
Это нам известно. Но ведь больше половины человечества составляют женщины, от этого никуда не денешься.
— Женщина женщине рознь, — возразил Бенгтссон. — Мне почти одни скверные попадались.
— Скверные?
— Вот именно. Скверные люди. Недостойные представительницы своего пола.
Кольберг безнадежно уставился на окно. Псих, да и только. Но что это доказывает? Вот на груше в двадцати шагах от дома повис, словно обезьяна, фотограф из газеты — можно считать его нормальным? Наверно, можно.
Кольберг глубоко вздохнул и обмяк.
Мартин Бек с присущей ему методичностью продолжал:
— Оставим пока эту тему.
— Оставим, — согласился Фольке Бенгтссон.
— Не будем заниматься общими рассуждениями, обратимся к фактам. Вы вышли из почты всего через несколько минут после нее, так? Что было дальше?
— Я сел в машину и поехал домой.
— Прямо сюда?
— Прямо сюда.
— Теперь следующий вопрос.
— Слушаю.
Мартин Бек был недоволен собой. Почему он никак не может заставить себя говорить "ты"? Кольберг смог, и у Рада это звучало вполне естественно.
— Машина должна была проехать мимо Сигбрит Морд, либо когда она стояла на остановке, либо в непосредственной близости от нее.
Фольке Бенгтссон молчал. Мартин Бек услышал свой собственный голос:
— Фру Морд при этом было видно?
— Вопрос-то простой, Фольке, проще некуда, — сказал Рад. — Видел ты Сигбрит или не видел?
Бенгтссон подумал еще, наконец вымолвил:
— Я её видел.
— Чуть громче, пожалуйста, — попросил Мартин Бек.
— Я её видел.
— Где именно?
— На автобусной остановке. Может быть, несколько шагов не доходя остановки.
— Один свидетель утверждает, что машина притормозила около остановки. Может быть, даже остановилась.
Убегали секунды. Время шло. Все стали на минуту старше. Наконец Бенгтссон тихо произнес:
— Я видел её и, возможно, сбавил ход. Она шла вдоль правой обочины. Я всегда стараюсь ехать осторожно и притормаживаю, когда обгоняю пешехода. Может быть, так было и на этот раз, я не помню.