От здания потребсоюза отъехала желтая машина с красной надписью "КВЕЛЛЬСПОСТЕН". Пока она поднималась в гору, из газетного киоска вышел киоскер и повесил на видном месте рекламный листок. Половину его занимали огромные буквы "Убийство женщины", а ниже мелким курсивом — "в Андерслёве?"
Кольберг взял Мартина Бека под руку, собираясь переходить улицу, но Мартин Бек указал кивком на машину пресс-бюро, которая остановилась возле аптеки, напротив гостиницы.
— Я обычно покупаю газеты в табачной лавке на площади, — сказал он.
— Обычно? У тебя здесь успели выработаться привычки?
— Как тебе сказать, просто лавка уютная.
Хозяйка магазина стояла за прилавком, держа в руке рекламный листок.
— Я вижу, вы уже нашли Сигбрит, — сказала она.
Мартин Бек успел стать известным в поселке.
— Бедняжка, — продолжала женщина.
— Не всему верьте, что в газетах пишут, — сказал Кольберг. — Еще ничего не известно. Кстати, там вопросительный знак стоит, правда совсем маленький.
— Что верно, то верно, — подхватила женщина. — Нынешние газеты и продавать-то не хочется. Сплошной обман, и грязь, и ужасы.
Купив газеты, они прошли в гостиницу и проследовали в столовую. Время ленча, многие столики были заняты. Они сели в углу возле веранды и развернули газеты.
"Треллеборгс Аллеханда" оповещала об исчезновении Сигбрит Морд в небольшой заметке на первой странице. Текст деловой, спокойный, выдержанный в том же духе, как сдержанные высказывания Рада. Упоминались только три фамилии — пропавшей женщины, Рада и Мартина Бека. Репортер отнюдь не умалчивал о том, что к поискам привлечен отдел по расследованию убийств, однако не навязывал читателю никаких предвзятых мнений. Слово "убийство" больше не упоминалось. Газета напечатала фотографию Сигбрит Морд, снятую для паспорта, и просила всех, кто видел пропавшую после семнадцатого числа, сообщить об этом.
"Квелльспостен" размахнулась куда шире. На первой полосе — снимок на две колонки: двадцатилетняя Сигбрит Морд с "конским хвостом" и большими белыми клипсами. Внутри — еще фотографии. Дом Сигбрит Морд, дом Фольке Бенгтссона, "известного по убийству Розеанны", автобусная остановка, где пропавшую видели в последний раз, испуганный Фольке Бенгтссон в полицейской машине — фото восьмилетней давности, наконец, Мартин Бек с разинутым ртом и взлохмаченными волосами. В тексте делался упор на то, что ближайший сосед Сигбрит Морд отбыл срок за убийство; отдельная заметка излагала основные моменты дела Розеанны. Два местных жителя делились в интервью своим мнением о пропавшей: "Славная, милая женщина, всегда приветливая, улыбающаяся". И о Фольке Бенгтссоне: "Странный, диковатый человек, затворник, ни с кем не ладил". Фру Сигне Перссон, "возможно, предпоследний человек, видевший фру Морд живой", очень ярко описывала, как она видела Сигбрит Морд на автобусной остановке и как та, "по-видимому", села в машину Бенгтссона.
Особое внимание было уделено "грозе убийц, шефу отдела по расследованию убийств Мартину Беку", но, когда Мартин Бек дошел до слов "шведский Мегрэ", он швырнул газету на соседний стул.
— Пока что я не собираюсь высказываться. А потом придется устроить небольшую пресс-конференцию, — сказал Бек, глянув на Кольберга.
Подошла официантка, они заказали сконский гуляш с огурцом и свеклой.
Ели молча. Кольберг управился первым, как всегда. Вытер рот и обвел взглядом зал; почти все посетители уже разошлись.
Кроме Кольберга и Мартина Бека, остался всего один клиент, он сидел за столиком возле двери на кухню. Перед ним стояла бутылка минеральной воды и стакан. Он курил трубку и листал газету, время от времени поглядывая в их сторону. Лицо его кого-то напоминало Кольбергу, и он, словно невзначай, присмотрелся к нему. Лет около сорока, густые светлые волосы длинными прядями спускались на воротник светло-коричневой замшевой куртки. Очки в металлической оправе, курчавые баки, подбородок гладко выбрит. Лицо худое, с выступающими скулами, около рта — горькие складки. Нахмурив брови, он выскребал из трубки пепел в пепельницу.
Пальцы длинные, жилистые.
Вдруг клиент поднял голову и встретил взгляд Кольберга. Синие глаза его смотрели спокойно, уверенно. Кольберг не успел отвести свой взгляд, и несколько секунд они словно изучали друг друга.
Мартин Бек отодвинул тарелку и допил пиво.
В ту минуту, когда он поставил бокал, человек с трубкой сложил свою газету, встал и подошел к их столику.
— Вы меня не узнаете?
Мартин Бек внимательно посмотрел на него и покачал головой.
Кольберг ждал.
— Оке Гюннарссон. Правда, теперь моя фамилия Буман.
Они сразу вспомнили. Шесть лет назад он в драке убил своего сверстника и коллегу, журналиста Альфа Матссона. Оба были под крепкой мухой, Матссон первый затеял драку, убийство было непреднамеренным. Когда Гюннарссон опомнился, он взял себя в руки и очень толково постарался замести следы. Дело было поручено Мартину Беку, ему пришлось даже на неделю выехать в Будапешт, но в конце концов он выследил Гюннарссона. Кольберг присутствовал при аресте, но победа не доставила им удовлетворения, они успели проникнуться симпатией к Гюннарссону и видели в нем скорее жертву обстоятельств, чем хладнокровного убийцу.
В то время Гюннарссон носил бороду, стригся коротко и был куда тучнее.
— Садись, — пригласил Мартин Бек, убирая со стула газету.
— Спасибо. — Оке сел.
— А ты изменился, — сказал Кольберг. — И вес сбросил.
— Я не старался. А вообще-то нарочно изменил внешность. И не так уж плохо, если вы не узнали меня сразу.
— Почему "Буман"? — спросил Кольберг.
— Девичья фамилия матери. Самое простое. И теперь я так привык, что старую свою фамилию почти и не вспоминаю. Буду вам признателен, если вы тоже её забудете.
— Ладно, Буман, — сказал Кольберг.
— Что ты делаешь в Андерслёве? — спросил Бек. — Ты здесь живешь?
— Нет, — ответил Оке Буман. — Приехал, чтобы попробовать взять у вас интервью. Я живу в Треллеборге. Работаю в "ТА". Это мой материал на первой полосе вы только что читали.
— Ты же совсем по другим темам специализировался, — заметил Кольберг.
— Верно. Да только в провинциальной газете приходится быть мастером на все руки. Мне еще повезло, что устроился на работу. Мой опекун помог.
— Давно ты в этой газете? — спросил Мартин Бек.
— Уже полтора года. Мне шесть лет дали — помните небось. Непредумышленное убийство. Три года отсидел, остальные сбросили и выпустили условно. Первое время на воле я себя жутко чувствовал. Чуть не хуже, чем в тюрьме, а там ведь ой как не сладко. Я не знал, куда деться. Главное было держаться подальше от Стокгольма. В конце концов взяли меня в авторемонтную мастерскую в Треллеборге. И назначили опекуна — мировая баба. Она уговорила меня, чтобы я снова начал писать. Вот и попал в газету. Только главный редактор да еще два-три человека в городе знают… В общем, мне чертовски повезло.
По лицу его нельзя было сказать, что он очень счастлив.
Принесли кофе, некоторое время царило молчание.
Журналист посасывал трубку, нерешительно глядя на Мартина Бека.
— Меня ведь газета прислала, чтобы я расспросил вас об этом исчезновении, — сказал он извиняющимся тоном. — А я тут сижу и все про свои дела говорю.
— Да нам ведь в общем-то и нечего добавить к тому, что ты уже написал, — ответил Мартин Бек. — Ты ведь беседовал с Херрготтом Радом?
— Говорил, конечно, — подтвердил Оке Буман. — Но если вы оба сюда явились, значит, что-то подозреваете. Только по-честному — вы допускаете, что Фольке Бенгтссон убил её?
— Мы пока ничего не допускаем. С Бенгтссоном даже и не говорили еще. Нам известно только одно: что Сигбрит Морд с семнадцатого октября не бывала дома и никто, похоже, не знает, где она.
— Но ведь вы читали "Вечерку".
— За их догадки мы не отвечаем, — сказал Кольберг. — А вот твоя газета производит вполне пристойное впечатление.