========== Часть 1 ==========
- Коля, у нас есть зелёный чай?
- Зелёный? Вряд ли. – Круглов задумчиво оглядел полки и с улыбкой добавил: – У нас всё больше кофе.
Рогозина рассеянно кивнула и заварила себе чёрный – крепкий и без сахара. Осторожно отпивая кипяток, она так глубоко погрузилась в мысли, что даже не заметила, как майор сел напротив.
- А?..
- Галя, я спрашиваю, что случилось? Заболела? – видимо, он произносил вопрос уже в третий раз, в голосе звучала искренняя тревога.
- Всё в порядке. С чего ты взял?
- Ну как с чего? Ты с утра сама не своя, ничего не слышишь, ничего не видишь перед собой! И, уж прости, выглядишь тоже не очень…
- Да, Коль, это просто великолепный комплимент. Заряд бодрости на весь рабочий день! – едко откликнулась Рогозина, не поднимая, однако, глаз.
- Галь… Я серьёзно. Давай я его допрошу.
Она покачала головой и тяжело вздохнула.
- Нет, Коля. Я сама.
*
Подозреваемый вальяжно сидел на своём месте. Когда Рогозина опустилась на стул и раскрыла папку, Антонова непроизвольно отметила, как неестественно прямо она держит спину.
- Слушай, Тихонов, - внезапно подал голос Майский. – А может, ты бы его и допросил? Вы ж, можно сказать, коллеги, вот и нашли бы общий язык! А то чего Галя мучается!
- Ну-ну, - раздражённо буркнул Тихонов, не отрывая взгляда от Рогозиной. – Я лучше пять лет отсижу, чем на пять минут с ним останусь!
- Ага, - не оборачиваясь, вставил прижавшийся носом к стеклу Холодов. - Оксана, у нас успокоительное осталось?
- Так я тебе и дала! – пряча коробку в карман, бросила Амелина. – Это Галине Николаевне!
- Лучше б заранее пила! – проворчал себе под нос Круглов. – А то сколько ещё…
Договорить он не успел – из динамиков раздался голос Рогозиной:
- Ну что, Ян Витальевич, вы не надумали рассказать, на какой станции метрополитена заложена взрывчатка?
- Нет, не надумал, - лениво растягивая слова, в нос ответил Гольдман. Его ухмылка заставила передёрнуться всех сидевших по ту сторону стекла.
Рогозина не повела и бровью.
- Что ж. Значит, сотрудничать со следствием вы категорически отказываетесь?
- Отказываюсь, - улыбаясь, подтвердил он. Неторопливо снял очки, наклонился к полковнику и, интимно понизив голос, выдохнул: - А вы? Вы отказываетесь быть со мной столь же категорично?
*
Когда Рогозина вышла из допросной, её лицо было даже не белым – изжелта серым. Она буквально рухнула на ближайший стул и дрожащими руками приняла у Тихонова стакан с предусмотрительно растворённым успокоительным.
- Он меня спрашивал, сколько я хочу детей. Чудовище. Я его ненавижу. – Она говорила медленно, закрыв глаза, даже не замечая, как побелели пальцы, стиснувшие запястье Ивана, – он сидел на корточках рядом с ней. Сзади, обхватив её одеревенелые плечи, стояла Валя. Майский по уже сложившейся традиции ушёл готовить ей чай.
Все, кроме Рогозиной, знали, что он добавляет туда две ложки коньяка. А она после допросов Гольдмана даже не ощущала привкуса спиртного.
- Предлагал девочку назвать Ариадной. Как дочь Цветаевой.
Галю колотило. Она говорила что-то ещё, но в этом не было нужды – очередной допрос все запомнили и сами.
*
С тех пор, как ФЭС начала заниматься делом Гольдмана, допросы вела только Рогозина. Но и она не рисковала – оставляла пистолет в своём кабинете. А за стеклом во время допросов собирались все, кто был на месте, – не в силах пропустить ещё один поединок.
Круглов, всякий раз глядя на её состояние после нескольких часов допроса, снова и снова предлагал ей сам работать с Яном. А она, с трудом поднимая на него взгляд, снова и снова повторяла, что не позволит Гольдману издеваться ещё и над ним. Но настоящая причина была в другом, и это ясно понимали все: Рогозина боялась, что Круглов сорвётся и покалечит подсудимого. Поводов имелось более чем достаточно, а Гольдман только того и ждал, провоцируя её всеми возможными способами.
Неделю назад он нашёл её больное место – семья.
Именно с тех пор Майский начал наливать в чай коньяк. Правда, три дня назад приготовленную заварку залпом выпил Круглов – после вопроса Гольдмана о том, хочет ли она быть любовницей своего зама.
И тем не менее, несмотря ни на что, эта ежедневная пытка продолжалась.
На дворе стоял грязно-снежный конец марта. А на седьмое апреля – как соблаговолил сообщить на первом же допросе Ян – в московском метро был запланирован теракт. Минёры с собаками прочёсывали станции и поезда, но, учитывая масштабы, проверить и предугадать всё было нереально. Игнорировать предупреждение о взрыве правоохранительные органы не могли, расколоть Гольдмана – тоже, и дело вместе с приказом генерала как можно скорее выведать всё о готовящемся акте, было спихнуто на ФЭС.
Операм ничего не оставалось, как вновь и вновь прочёсывать метрополитен, экспертам – пытаться связать воедино скудные факты, выбитые Рогозиной, а самой полковнику – каждый день, сжав кулаки, пытаться добиться от Яна хоть чего-то.
Хотя, спустя двадцать минут после начала допроса, она уже забывала обо всём, пытаясь только окончательно не потерять над собой контроль.
*
Через полчаса, когда, чуть успокоившись, Рогозина выслушивала доклад Данилова о рейде на Тверскую, в её кабинет ворвался Круглов.
- Что случилось?
- Галя, он хочет что-то сказать, - возбуждённо произнёс майор. – Требует срочно вести его в допросную! Вести?
- Нет, - холодно бросила Рогозина. – Мы не будем бегать у него на поводке.
- Но как? Галя, он сам хочет что-то рассказать! Как мы можем упускать такой момент? А если потом снова начнёт ломаться?
- Коля, ты ещё не понял, что он не дурак, чтобы косить под простачка? Если он действительно хочет сказать, он скажет. Но с меня на сегодня достаточно.
- Я могу…
- Нет, не можешь! – крикнула Рогозина, вставая из-за стола. – Не можешь! Не хватало нам ещё трупа подозреваемого в допросной!
Видя, что Круглов распалился не на шутку, она повернулась к Данилову:
- Стёпа, выйди, пожалуйста. На сегодня можешь быть свободен.
Когда дверь за ним закрылась, Рогозина вновь посмотрела на красного Круглова и, стараясь, чтобы голос звучал ровно, произнесла:
- Коля. Если я говорю, что допрашивать сейчас его не буду, значит, у меня есть на это причины. Я понимаю, что он доконал нас всех…
- Но Галя!.. Дай нам с Серёгой минут сорок! Ну полчаса!
- И что? Коль, ты хочешь ещё одно разбирательство по поводу жестокости на допросе?
- А у тебя остались другие варианты? – снова распаляясь, почти выкрикнул Круглов.
- Да. У меня остался предпоследний способ.
- Даже предпоследний? Интересно, какой?
Рогозина снова опустилась в кресло, спрятала лицо в ладонях и глухо, бесстрастно ответила:
- Психологическое давление. Нужно сыграть с ним на его поле. Начнём с того, что я допрошу его ночью.
***
- Вы разучились узнавать время? Мне кажется, уже поздно, Галя.
- Меня зовут Галина Николаевна, - почти по слогам произнесла Рогозина. Вглядываясь в узкие зрачки Гольдмана, она подумала, что неоспоримым плюсом ночного допроса является сумасшедшее желание спать. Оно заставляет сосредоточиться на борьбе со сном, не оставляя сил на ярость и раздражение.