И эта фраза решила все. Уже не было их, любящих и любимых, виноватых и виновных, запутавшихся. Осталась только боль. И Дашке потом еще долго вспоминались чьи-то слова, о том, что земля — это ледяная пустыня, а люди — дикобразы, и от холода, от ветра они прижимаются друг к другу, пытаясь согреться и обогреть. И ранят друг друга своими большими колючками. Больно ранят.
Она тогда сразу поняла, что Андрей пойдет до последнего, деньги и сила на его стороне. Дашка поняла, что он готов лишить ее сына, как минуту назад готова была на это она. И опустился железный занавес.
А сейчас они оказались рядом, близко-близко. Дашка видела тяжелое мужское запястье, пальцы, желтые от табака. Навечно въевшийся запах бензина, с тех времен еще, когда Андрей проводил за баранкой по четырнадцать часов в сутки, щекотал ей сейчас ноздри. Дашка почувствовала, как уголки ее губ тянутся вверх. Память тянула их. Этот бензиновый аромат Даша терпеть не могла, и тащила Андрея под душ, и терла до красноты его могучую спину, шею, заставляла отмачивать руки в мыльной воде. А потом, когда она забеременела, бензин стал ей дорог, словно любимые духи. Однажды Андрей после поездки привычно потопал в ванную, но жена налетела на него, словно коршун, и вжалась всеми ребрами в его потное, уставшее тело. Ноздри ее бешено трепетали от наслаждения.
— Ты что, малыш? — удивился Андрей.
— Какой кайф, какой кайф, — бормотала Дашка, по-собачьи обнюхивая его.
Сейчас она вспомнила выражение его лица — беспокойное, с примесью оторопи и отчаяния. Он не знал, что и думать.
— Погоди, в психушку пока звонить рановато, — засмеялась Дашка, — беременность таких осложнений не дает.
После, вдоволь позабавившись над ее новой причудой, Андрей долго катал жену по городу, предупредив, что это в последний раз и что бензин и всякие такие штучки для нее вредны.
— Но сейчас так и быть, я тебе доставлю удовольствие, — потешался он, — токсикоманка ты моя, ненаглядная.
Было ли это? Было ли это так — весело, солнечно? Или память приукрашивает все, отбросив обиды и ссоры, горькие слова, черные мысли, предчувствия.
— Я такой голодный, — мечтательно произнес Андрей.
Дашка вздрогнула, посмотрела ему в лицо. Родные черты не принесли успокоения и не добавили решительности. Сколько раз она целовала этот рот… Наверное, столько же, сколько он произносил слова любви… Сколько раз эти руки обнимали ее… Должно быть, столько же, сколько она держалась за них… Сколько раз этот человек — уверенный, смелый, замученный — заставлял ее хохотать от счастья и плакать от боли… Столько же, сколько она…
Даша видела, что ему тяжело. Он постарел, и неприятные, длинные пряди с проседью висели на ушах, и сильно морщился лоб, и в натужной улыбке кривились потрескавшиеся, бескровные губы.
— Пойдем, я покормлю тебя.
Она поднялась и прошла мимо него в коридор. Андрей пошел следом, ошалело улыбаясь. Он и не рассчитывал на ответ, и уж тем более не ожидал предложения, высказанного миролюбиво, даже ласково. Может, у него воображение разыгралось? Ну, не могла Дашка ТАК на него смотреть, ТАК с ним разговаривать. Во всяком случае, уже целую вечность он не слышал ничего подобного. Только если рядом был Степка, жена общалась с Андреем по-человечески. А наедине, кстати, они и не оставались давным-давно.
Дашка чувствовала, как по спине сползают капельки пота. Ей вдруг показалось, что сейчас Андрей тронет ее за плечо, уверенно развернет к себе и… Дальше многоточие, таящее страх и надежду одновременно. Она почти бегом пересекла холл, вошла на кухню и загремела посудой. Вчерашний борщ, вчерашние котлеты — Андрей непременно поймет, почему она не готовила сегодня. Он знает обо всем, вдруг отчетливо поняла она. Но почему ее это должно волновать? И почему он, такой справедливый, такой бескомпромиссный, не спрашивал ни о чем раньше? Наверное, до сих пор он уверен, что она завела любовника в отместку ему. Пусть так.
— Поешь со мной.
— Я на диете.
— У тебя великолепная фигура, к чему эти заморочки?
Как жадно он смотрел на нее! Ее тело помнило этот взгляд, и все в ней отозвалось мучительной, знакомой тоской по его ласкам. Мелькнула безумная мысль. В последний раз. Испытать. Насладиться. Вновь окунуться в бешеный круговорот его рук, в водопад его поцелуев.
— Дашка, — прошептал Андрей, оказавшись вдруг рядом. В его глазах плескалась нежность.
Даша резко развернулась, поставила тарелку с борщом на стол.
— Приятного аппетита.
Андрей провел рукой по лицу, словно сгоняя наваждение. Показалось, примерещилось. Господи, ну зачем он мучает ее, зачем он держит возле себя женщину, которой уже не нужен?! Приятного аппетита. Комок в горле мешает исполнить ваше пожелание, мэм.