Он прислонился губами к ее виску. Дашка даже не вздрогнула, не потянулась навстречу, не отодвинулась.
Сплошное отрицание и бездействие. Бесчувственный пень, это он во всем виноват!
— Даша, я говорю тебе правду! Это звонили по поводу Степки. Я пойду на встречу сегодня вечером и сразу же позвоню тебе оттуда. Ну, пожалуйста, не молчи! Я не вру тебе, малыш! Мне никто не нужен, кроме тебя. Я люблю тебя, маленький, Дашенька, слышишь, люблю! Скажи что-нибудь…
Она произнесла единственное слово, но вложила в него всю горечь: «Уходи!» — пулей просвистело рядом с его виском.
У Дашки не было времени опомниться от утреннего звонка и очередного вранья мужа. Когда Андрей ушел, она могла только, словно болванчик, раскачиваться в кровати, уносясь мыслями в прошлое. А потом в настоящее ворвалась Фима.
Настойчиво залаял Рик, и Даше пришлось вылезать из постели, на ходу удивляться, как она попала в эту комнату и как вообще могла заснуть, искать халат, попутно возмущаясь, что Андрей раздел ее.
— Дашка, это я, открывай, — неуклюже подпрыгивала за воротами Фима.
Через минуту она оказалась во дворе и была облаяна бдительным Риком. Дашка, поеживаясь, стояла на крыльце.
— Ты чего в такую в рань? Что-нибудь случилось?
— Грубая ты, Дарья. Я проведать тебя пришла, беспокоюсь. Комолова сейчас видела. Он ведь машину не сменил?
Дашка нетерпеливо дернула плечом.
— Какую еще машину?
— Ну, у него все тот же джип? Значит, я его видела, летел на всех парах к Москве. На Рижском уже пробки… Мы так и будем на крыльце стоять? Я торт привезла.
Дашка снова пожала плечами. Все равно, где стоять. И торт совершенно безразличен. И видеть никого не хочется.
— Может, ты его одна съешь, у себя дома, а? Мне сейчас не до тебя, правда, Фим.
Несколько секунд та стояла в раздумье, обидеться или нет. Решила, что не к лицу ей — обеспеченной, одинокой, самодостаточной женщине — обижаться на молодую и несчастную.
— Дарья Максимовна, — вдруг ожил динамик в двери, — у вас все в порядке?
— Это кто еще? — сурово поинтересовалась Фима.
Даша равнодушно предположила, что муж прислал своих цепных псов. Мол, охраняет, каждый шаг бдит.
— Ну, и жизнь у тебя!
Пришлось снова открывать ворота и демонстрировать охране собственную невредимость. Ребята остались довольны, от завтрака отказались, Фиму, с которой уже неоднократно встречались, встретили благожелательно и скоро удалились в свою машину. Для внешнего наблюдения.
— Вы, главное, телефон не занимайте, хозяюшка, — напомнил один из них.
Даша возмущенно закатила глаза. Ребята ей нравились, но их послал Андрей, и это о многом говорило. Вряд ли на самом деле существовала угроза ее похищения, скорее муж приставил к ней охрану, чтобы Дашка не сбежала к любовнику. Сознание этого заставляло корчиться ее от стыда и бессмысленной злости. А тут еще поучения!
— Иди, Сережа, я знаю, что делать! — огрызнулась Дашка, увлекая за собой Фиму. — Где там твой торт?
Больше всего на свете Даша мечтала сейчас о том, чтобы оказаться у Кирилла. Извиваться от страсти, стонать от наслаждения, чувствовать рядом с собой тяжелое, потное мужское тело. Чувствовать, что не одна. И понимать, что делаешь все то же самое, что Андрей, что тебе тоже позволено, что ты тоже желанна и по тебе тоже скучают…
К черту все!
Дашка набросилась на торт, словно никогда не видела сладкого.
— Эй, аккуратней, — завопила Фима, — ты мне кремом всю юбку забрызгала! Тебя, что, не кормили полгода?!
— Плевать на юбку! Ты себе таких юбок можешь тыщу купить. Ставь чайник, я не могу оторваться.
Фима действительно могла теперь купить много нарядов. Ей несколько лет назад крупно повезло, какой-то американец нанял ее править рукопись, а потом Фиму передавали из рук в руки графоманы вроде него. Она даже организовала что-то типа литературных занятий, и среди молодых писателей стало считаться престижным появиться у нее в салоне, что называется «засветиться». Так Фима разбогатела, ушла из издательства, купила квартиру, машину, велотренажер и сиамскую кошку. Ей в отличие от Дашки нравилось иметь деньги — та предпочитала тратить, а Фима — держать в руках, складывать в солидный кошелек, прятать на черный день. Правда, она не отказывала себе в удовольствиях, но всегда переживала, расплачиваясь.
— Я слишком долго ждала богатства, — повторяла она Дашке при каждом удобном случае, — мне слишком дорого оно досталось!