— Так что? Ты уверен, что его проверять даже не надо?
— Кит, ну сам подумай — как? — простонал на том конце провода Комолов. — Я собирался к нему с претензиями, речь приготовил, всякие там доводы и выводы. А теперь? Что я ему буду говорить? Что его в Москве видели? Так это российским кодексом не запрещено. Что он по моей жене с ума сходит? Так он на это мне свою бабенку продемонстрирует и будет прав.
— Погоди, погоди, — вдруг вклинился Никита, — а ты уверен, что это супружница его? Может, просто шалаву на ночь снял.
Андрей застонал с новой силой. И привел несколько аргументов в пользу своей версии. Что девица с ногами от ушей завтракала на террасе в пеньюарчике и мило переговаривалась с охранником, называя его по имени. Что хозяин террасы и всего дома тискал ее на глазах того самого охранника. Что со стороны сада вылетел пацаненок и стал гундосить «мама, а Цезарь со мной не играет!».
— Я так понимаю, что Цезарь — это псина, пацаненок — сын длинноногой мадам, а старикан — ихний муж и отец, — закончил Андрей.
— А как ты все это увидел? — озадачился Соловьев.
— Слушай, не ты же один в заслуженных сыщиках ходишь, — усмехнулся Андрей и признался с гордостью, что для такого случая купил бинокль.
— А бомбу водородную ты не догадался приобрести? — хихикнул Никита. — Ты этим биноклем собирался деда запугать?
— Запугивания я оставил на последнюю очередь, надеялся, что миром договоримся. Утром — деньги, вечером — Степка. Но получается, что Степки у счастливого отца семейства нет.
Из коридора донесся грохот, и Никита досадливо поморщился. Что-то слишком шумно нервничает господин Суслик.
— Нет, — повторил за другом Соловьев. — Но я бы на твоем месте все-таки проверил бы деда. Раз уж ты оказался в городе, стоит прощупать старичка на все сто. Может, тебе ребят выслать?
Андрей отказался. Голос его звучал безмерно устало, и Никите внезапно почудилось, что на том конце провода вот-вот раздадутся тихие, прочувствованные проклятья. Неудивительно. Бумс, и еще одна надежда упорхнула. В том, что она упорхнула на самом деле, у Кита не оставалось сомнений. Ведь действительно, вся их версия строилась на том, что старик сохнет по Дашке или, наоборот, ненавидит ее и жаждет мести. Однако, по словам Андрея, выходило, что бывший Дашкин возлюбленный счастлив в браке, тискает длинноногую красотку, балует сынишку, нежится на буржуйской террасе под июньским солнышком и о Дашке не вспоминает ни под каким предлогом.
— А может, это не он?
— Точно не он, — вздохнул Андрей, — хотя ты прав — я проверю его на всякий случай.
— Да нет, — с досадой перебил Кит, — может, это не он на террасе-то, не наш дедан, а какой-то другой. Ты откуда его адрес узнал?
Комолов быстро объяснил, что рано утром созвонился с тестем и выяснил, где живет его начальник. Мол, перед непосредственной встречей желает послать ему небольшой презент. В Москве так принято. Тесть эту мысль одобрил и продиктовал адрес Зацепина.
— Ясно, — протянул Никита. — Ну, тогда давай поговори с ним аккуратненько. Или мне все-таки ребят прислать?
— Достал ты, — вяло отозвался Андрей.
Эх, какой же у него тон нехороший был. Безнадега, полная безнадега в голосе. Нельзя с таким голосом на дело, вот что.
— Ты давай, не канючь, Андрюха! — бодро посоветовал Кит. — Все нормально будет.
Неубедительно у него получилось. Будто у врача, который тяжелому пациенту обещает отменное здоровье на всю оставшуюся жизнь.
— Слушай, ты смотри, Дашке ничего не ляпни, — спохватился Андрей, — она как вообще? Что делает?
— Кофе пьет, — честно ответил Никита.
Андрей вдруг запаниковал:
— Она что, все слышала? Ты откуда говоришь-то, блин?
— Я на кухне, — опять честно сказал Соловьев и дальше уже принялся врать, — а Дашка у себя, прилегла.
— Она кофе пьет лежа, что ли? — насторожился Андрей.
Никита чертыхнулся и все-таки решил окончательно, что стареет. Совсем не следит за разговором. Расклеился, расслабился, а еще предстоит продолжить допрос суслика, а Дашка между тем одна кукует в кафе, а Комолов в чужом городе получил очередную оплеуху судьбы. Никогда еще Никита не думал такими вот словами — старость, расклеился, судьба. Бла-бла-бла.
Ты еще руками всплесни от безысходности, будто бабка, у которой всю пенсию вместе с кошельком стибрили.
Поругав себя быстренько, но от души, Никита ответил другу:
— Ну, не знаю я, как она там его пьет, взяла чашку и потопала в свою комнату. Надоел я ей за ночь-то. Ты вообще, Комолов, предупредил бы хоть, что собственной жене соврал.