— Вот так, правильно, — удовлетворенно вздохнули на том конце провода, — поплачь, пореви хорошенько.
— Я прощу вас, отпустите Степку домой… Я умоляю.
— Умоляешь? Это здорово. Иди домой, говорят тебе, и сиди там. Все поняла?
— Да, — спокойно ответила Даша.
И вдруг осознала, что действительно поняла. Пусть не все, но очень многое. Человек на том конце провода положил трубку. Человек на том конце провода, ненавидевший Дашку, держит у себя ее сына только ради того, чтобы наслаждаться своей властью.
Даша машинально сунула телефон в карман.
Итак, что мы имеем? Злобный скрежет зубов и нелепые вопросы. Приказание сидеть дома и страдать.
Дашка не выносила, когда ей диктовали, что делать. И не признавала слово «надо». Наверное, это сейчас придало ей сил. Кровь разбежалась хорошенько и ударила в голову, заставляя мысли построиться в ровные ряды, маршировать и отдавать честь.
Мысль первая — Степка действительно у того человека, который звонил, ненавидел, издевался и скрежетал зубами.
Мысль вторая — человека нужно вычислить. Потому что, скорее всего, Андрей его не нашел. Если человек звонил не с автомата, это будет сделать очень просто. Остается надеяться, что телефонный маньяк попросту туп и звонил Дашке со своего домашнего номера. Скоро к нему подъедут крепкие ребятишки и в два счета узнают, где Степка.
Если от ненависти он не растерял все мозги, тогда придется повозиться.
В связи с этим мысль третья. Вспомнить всех, с кем общалась в последнее время. Быть может, обидела ненароком продавщицу в магазине, и она решила поквитаться изощренным способом. Или Дашка могла кому-то ногу в метро отдавить. Хотя нет, в метро она давно не спускалась.
Стоп, вот тут что-то важное. Четвертая, кажется, по счету мысль. Вывод из третьей. Горячо, горячо. Продавщица? Магазин? Нет, наверное, дальше. Метро? При чем здесь метро?
Дашка запуталась, а стройный ряд мыслей развалился, будто пьяная компания по углам.
Попробуем все снова. Кто мог возненавидеть ее до такой степени? Сразу не так, почему — до такой? Возможно, для того человека это нормальная степень, возможно, он всегда реагирует так… неадекватно. Опять стоп. Среди Дашкиных знакомых психов вроде бы нет. И снова стоп. Что такое вроде бы? Псих, он — или псих, или нет. А если наполовину, то как это должно выглядеть? С виду он нормальный, среди обычных людей ничем не выделяется, а наедине с самим собой становится невменяем. Так, что ли?
Еще несколько минут таких размышлений, и она сама станет буйнопомешанной.
А думать надо. Есть такое слово «надо», и Дашка его терпеть не может. Однако «надо» бывает разным.
Чтоб ты сдохла, сказал ублюдок на том конце провода.
Ну почему, почему? Что такого она могла сделать, чтобы человек произнес эти слова с вымученным, давнишним чувством ненависти? Она не давала повода. Она сознательно избегала людей, не доверяя ни им, ни себе в их кругу. Казалось, огородилась. Выяснилось, что нет.
— Я тут ни при чем, — не в первый раз повторил Зацепин и изобразил лицом сложную гамму чувств.
Андрей рассмотрел крайнюю озабоченность, доброжелательность и капельку нетерпения.
— А вообще это никуда не годится! Просто ужас! Куда мир катится?
Ну вот, теперь на челе старого бизнесмена обозначилась еще и искренняя тревога за весь род человеческий.
Комолов ломал голову — верить, не верить. Человеколюбия в Зацепине было меньше, чем в обозленной на весь свет старой деве. Но это ладно. А вот как насчет главного?
Андрей разминал в руке сигарету. Последние двадцать минут он искрошил таким образом уже штук пять. Нервы стали ни к черту.
И все-таки, врет или нет? Актер из Романа Павловича хоть куда, это Андрей нутром чуял. Но в каком месте он играет просто так, по инерции или по зову души, а где делает это из умысла — понять практически невозможно. Но надо. Надо, черт тебя подери!
Соображай же, кретин, приказал себе Комолов и выбросил искрошенную сигарету в серебряную пепельницу.
Зацепин проследил за его движением и старчески крякнул. Мол, вижу, как тебе тяжело парень, и очень сопереживаю. Но помочь ничем не могу. Он здесь ни при чем, было сказано не мало уже раз. А время идет. Зацепинское время стоит дорого. Хотя нет, о потраченном получасе он не жалел, уж больно история оказалась любопытная.
Конечно, он ее помнил, тонкую девочку с испуганными глазами. Дарья Комолова, как назвал ее этот нервный тип, сидящий теперь напротив Романа Павловича.