Я и сама это знала. В моих битвах с воображением всегда побеждало воображение. Что бы я ни делала, оно оказывалось сильнее меня. Прищурившись, со злостью смотрела на эту образину и вдруг сообразила — ведь не прикована же я к этому месту. Если он не желает исчезнуть, я могу уйти. А этот пусть сидит тут хоть до Судного дня.
— Прощай, — холодно произнесла я. — Чтоб тебе лопнуть!
Встав со стула, я прихватила сигареты и покинула комнату, боясь оглянуться — а ну как этот нахал последует за мной? Обошлось.
Оставаться долее в неизвестности относительно Збышека я не могла и отправилась прямиком к нему в кабинет. Повезло, застала его одного, и вид у него был удрученный. Впрочем, это было обычное состояние Збышека в последнее время, вызванное не только неприятностями личного характера, но и катастрофой, грозившей нашей мастерской, — как главный инженер, он очень болезненно ее переживал. Я решила тут же немедленно все выяснить.
— Пан Збышек, — тихо начала я. — Вы меня знаете, мое отношение к вам тоже известно. Надеюсь, не сомневаетесь — передуши вы хоть полгорода, я вас осуждать не буду.
Подняв голову от каких-то бумаг, Збигнев с интересом посмотрел на меня.
— Я и в самом деле не сомневаюсь, уж очень извращенные у вас представления о том, что хорошо и что плохо. А к чему вы ведете?
— Я лично убийство Столярека считаю не преступлением, а общественно полезным делом, достойным всяческих похвал. Человек, совершивший такое деяние, достоин награды, а не кары. Он оказал обществу большую услугу, и вы это знаете так же хорошо, как и я. И хотя я лично терплю убытки в связи со смертью Тадеуша, считаю своим долгом сказать вам об этом прямо. Так что и вы скажите прямо — это вы его прикончили?
Збигнев нервно вздрогнул.
— Послушайте, пани Иоанна, — сердито сказал он. — У меня и без вас хватает неприятностей. Не морочьте мне голову.
— А вы не сердитесь, лучше послушайте меня внимательно. Из всех наших сотрудников только у трех человек были серьезные причины и физическая возможность задушить Тадеуша. Один из них — вы, причем против вас самые серьезные улики. В связи с этим хочу получить от вас правдивый ответ и надеюсь, вы его дадите. Вы убили или не вы? Потому как, если вы, я не только немедленно прекращаю помогать милиции, но и сделаю все от меня зависящее, чтобы дело как можно больше запутать.
Збигнев уже не сердился. Он смотрел на меня внимательно и грустно.
— На каком основании вы считаете меня самым подозрительным?
— Мы детально, шаг за шагом, проследили все действия всех лиц, находившихся в конторе, в тот короткий отрезок времени, когда задушили Тадеуша. Милиция тоже составляет такой график. И будет всех расспрашивать. А причины вашего, мягко говоря, неприязненного отношения к Тадеушу вы наверняка не захотите обнародовать. Но они начнут копаться и докопаются, будьте уверены. Если убили не вы, скажите прямо, я сброшу камень с сердца и переключусь на кого-нибудь другого. Ведь вы все понимаете, вам не надо растолковывать…
Уставившись куда-то невидящим взглядом, Збигнев долго молчал. Но вот он принял решение, глаза его блеснули. Мне вдруг стало жарко.
— А во всем виноваты вы! — сказал он резко. — Жил я без вас спокойно и сонно…
— …а я пробудила в вас человеческие чувства. Вы должны мне быть благодарны, пан Збышек!
— А я и благодарен. С одной стороны, благодарен, с другой — очень зол на вас. И знаю, большие неприятности мне еще только предстоят. Но одно могу сказать вам твердо: даю слово чести, не я убил Тадеуша. Этого вам достаточно?
— О, благодарю тебя, великий Боже! — только и произнесла я, чувствуя, как с сердца скатился не один камень, а целая гора. Збышека я знала слишком хорошо, чтобы усомниться в его правдивости. — В случае чего вы сумеете это доказать?
— Сумею, — холодно ответил он, делая вид, что опять погрузился в изучение своих бумаг. — У меня просто не было повода.
Ну зачем он так? Не хочет быть откровенным со мной, а без этого я не смогу оправдать его перед официальными властями.
— Кому вы это говорите, пан Збышек? Вы знаете, и я знаю, что вы знаете, что я знаю, — дело в Анке.
— Между мной и Анкой никогда не было ничего такого, что требовалось бы скрывать, — сказал Збигнев так убедительно, что я чуть было сама не поверила ему.
— Очень убедительно у вас это получается, наверняка все вам поверят, ведь у вас такая незапятнанная репутация, — покачала я головой. — Только не я. Ведь мне кое-что известно. Напомнить?
И я напомнила, стараясь делать это по возможности тихим, спокойным голосом. Даты, факты, события, свидетелями которых я была. Ну, может, не такие уж события, просто на первый взгляд ничего не говорящие сценки…