— С пластиком худо. Лешек изгибал его в разогретом виде. Полюбуйся, что получилось.
Лешек меланхолично продемонстрировал мне ни на что не похожий, причудливо выгнутый кусок пластика.
— Прелестно, — похвалила я. — Очень подходит по стилю к твоей картине.
— Пани Иоанна, — вмешался в разговор Витольд, — по-дружески советую заняться прокурором со всей серьезностью, а то Моника уведет его у вас из-под носа. Она уже сделала на него стойку и глазки строит.
— Пусть строит, она мне не опасна, прокурор ее невзлюбил, так как она лгала на допросах.
— Да, заходил Зенон, — вдруг вспомнил Януш, — и велел тебе навести порядок у себя. Мы все должны привести в порядок бумаги после обыска.
Зенон был прав, достаточно посмотреть на наши столы. Такого разгрома я не припомню, поскольку наш обычный беспорядок теперь был значительно дополнен стараниями милиции. Тяжело вздохнув, я залезла под стол и принялась сворачивать в трубку кальки, стараясь складывать нужные по порядку, а ненужные выбрасывать. Желая сбагрить как можно больше ненужных мне бумаг, я вернула Янушу взятые у него год назад матрицы, попыталась сделать то же с урбанистическими проектами Янека, а когда последний отказался взять их обратно, просто выбросила в корзину. А это что еще такое? Незнакомый рулон валялся под кучей других.
— А это еще что такое? — громко спросила я. — Отель туристического класса, Залесье-Гурне. Проект. Никому не нужно? Выбросить?
— Что?! — страшным голосом вскричал Витольд. — Что вы сказали?
— Проект гостиницы для Залесья. Ваш?
— Езус-Мария! — С диким криком Витольд подскочил ко мне, вырвал у меня из рук рулон, бросил на него взгляд, отшвырнул рулон и схватился за голову. — Езус-Мария! — еще более страшным голосом вскричал он.
Ничего не понимая, я смотрела на него во все глаза. Оставив голову в покое, Витольд опять схватил рулон и все с тем же диким криком выскочил из комнаты. Я повернулась к коллегам, вопросительно глядя на них. Мне еще не приходилось видеть, чтобы проект гостиницы туристического класса вызывал такую реакцию.
— Это и в самом деле проект отеля в Залесье-Гурне? — взволнованно спросил Януш.
— Он самый. А в чем дело? Что такое с Витольдом?
— Неужели ты ничего не знаешь? Ведь это же тот проект Рышарда, который пропал полгода назад. Две недели мы искали его по всей мастерской, без толку и Витольду ничего не оставалось, как делать проект по новой на общественных началах, потому что все сроки вышли. На чем свет стоит проклинал он и проект, и Рышарда, и общественную работу. Выходит, все это время он у тебя валялся? Спятить можно!
— Я попрошу! — недовольно ответила я. — Первый раз слышу об этом и вообще никакого отношения к проекту не имею! Не украла же я его.
— Рышард не впервые откалывает такие номера, — примирительно заметил Янек. — Наверное, он заканчивал его за твоим столом, а потом спрятал и забыл. Он же в последнее время совсем невменяемый.
— А почему же ты его не отдала тогда, когда искали? Мы все искали.
— А я тогда и не знала, что вы ищете, думала, меня это не касается. И смотрите, как хорошо спрятал! В самом низу лежал.
— А Витольду пришлось отдуваться. Я еще удивляюсь, как он тебя не убил на месте.
— Еще ничего не потеряно, — утешил нас Лешек, — убьет, когда вернется.
— Как вы думаете, где он сейчас? Бежит по улицам с рулоном и все кричит не переставая: «Езус-Мария»?
— Как бы не попал под машину! — встревожился Лешек.
— Ну и работка у нас! — с восторгом произнес Янек — Дня не проходит без идиотских происшествий.
— Вот-вот, а вчера так и вовсе был побит рекорд…
— Да выключите же кто-нибудь это проклятое радио! Неужели кому-то интересно слушать о севообороте?
— Пойди причешись, — крикнула мне Алиция, заглядывая в дверь. — Прокурор по тебе соскучился, давно не видел.
Выскочив из-за стола, Лешек кинулся ко мне, хотел пасть на колени, но раздумал и ограничился тем, что с мольбой протянул ко мне руки.
— Теперь вся надежда на вас! — возопил он. — Только вы способны довести органы правопорядка до такого же состояния, как и Витольда, леди Макбет, Цирцея! Разрешите недостойному поцеловать вашу ручку…
Со злостью выдернула я свою руку у этого шута горохового.
— Идите ко всем чертям! Ну как я могу в таких условиях охмурять человека.
На сей раз прокурор был в костюме, белоснежной рубашке и при черном галстуке. Поднося горящую зажигалку к моей сигарете, он согнулся в вежливом поклоне, совершенно непроизвольном, ибо для него я прежде всего была женщина, а потом уже подследственная. Лицо его выражало служебную невозмутимость, в глазах горел огонек личного порядка. Подумалось, что дьявол, пожалуй, прав.