Флосс фыркает:
— Какая еще пиратская лодка? Я долетела до Лондона и наняла яхту в Саутгемптоне. На подходах сюда случилась заминка с береговой охраной из-за моего американского паспорта… — Тут Флосс улыбается, словно замечая: ну разве не пупсики? — Но я ответила на все их вопросы, взяла билет и пообещала, что разберусь с этим позже.
— Билет? — спрашивает Орла. — Флосс, пересечение границы — это уголовное преступление. Когда ты вернешься, тебя ждет тюрьма.
— У меня дочь пропала, — заявляет Флосс. Марлоу улавливает интонацию собственника. — Я не думала об опасности. Я вообще ни о чем не думала. Просто пыталась найти ее.
Марлоу может представить, как те же реплики мать произносит перед камерой, только другим тоном. Обычно у Флосс актерский выговор, но сейчас — нет. Голос у нее утомленный, с заметной тревогой и нервным возбуждением, и выглядит она очень старой. Внезапно Марлоу осознает удивительную вещь: мать без макияжа.
Орла беспокойно оглядывается:
— Ты ведь ни с кем здесь не разговаривала?
— Нет, — отвечает Флосс и щелкает пальцами. — А, только с одним парнем, который показал, как пройти к твоему магазину. Он не обрадовался, услышав, что я из Калифорнии, но я не волнуюсь по этому поводу. Я ему заплатила.
У Орлы отвисает челюсть, но Марлоу смеется — она не удивлена. Как долго и сложно она сама добиралась в Атлантис: шла пешком в темноте до Вентнора, тайком пересекала границу. А Флосс, разумеется, подплыла прямо к стене. Конечно же, она просто ворвалась сюда.
— Марлоу, — окликает ее Орла. — Что с ней?
Марлоу оборачивается и видит, что на Флосс находит помутнение. Лицо у Орлы белеет. Она не привыкла к такому зрелищу. У нее помутнений не бывает, она лишь знает несколько человек, страдающих этим недугом. В Атлантисе он не очень распространен. Похоже, что, приехав сюда и отказавшись от гаджетов, они успели спасти свои мозги.
Орла приглашает дочь и бывшую подругу к себе. Марлоу помогает приемной матери идти, и Орла, чуть поколебавшись, берет Флосс под другую руку.
Флосс хотелось бы знать, что за ушлепок выдумал стелить красную ковровую дорожку на деревянную набережную.
Она спотыкается на каждом шагу, хотя Орла поддерживает ее слева, а помощница Мелиссы справа.
Она видит, как приближается толпа фотографов, и все кричат ей: «Посмотрите сюда».
Она собирается с силами, готовясь к тому, что они заорут на Орлу, чтобы та отошла. Флосс из-за этого всегда не по себе, хотя она и не может понять почему. Разве не этого она так упорно добивалась — быть одной в объективе камеры? Но почему-то она никогда не выносила слов «А теперь Флосс одна».
Она актриса, напоминает себе Флосс, и может делать, что пожелает. На этот раз, когда Орле скажут отойти, она ее не отпустит.
Орла знает, что, если пустит Марлоу и Флосс в свой новый дом, в нем воцарится полная неразбериха. Там и так уже тесно: после того как они с Кайлом переехали в квартиру, оба их сына то и дело стали тянуться в родительское гнездо, каждый из-за личного кризиса — неподходящая работа, неподходящая девушка.
Кайл рвался продать старый дом по соседству с книжным магазином, чтобы поселиться в жилище поменьше на набережной. Когда они ходили смотреть квартиры для пожилых людей, он бежал впереди Орлы, как радостный щенок.
— Это бывший бальный зал, — гордо сообщил им риелтор, как будто в Атлантисе танцевальные залы были редкостью.
— Тебе понравится вид, — пообещал Кайл Орле, и, когда они въехали, она действительно полюбила смотреть в окно.
— Но я ведь говорила, что хочу квартиру с двумя спальнями, — заметила она.
Кайл, пританцовывая, приблизился к стене и потянул за какую-то ручку. Появилась складная перегородка, которая отделила узкое пространство около окна от остальной части комнаты.
— Вот, — сказал он. — Две спальни.
Орла покачала головой, глядя, как Кайл возился с ручкой, пытаясь понять, как она защелкивается в противоположной стене.
— Это не считается, — сказала она.
Когда Орла представляет ей мальчиков, они не встают, пока мать строго не приказывает им. Марлоу пожимает им потные руки, которые только что держали раскрытые книги. Братья красивые, с очаровательными улыбками, которые мгновенно вспыхивают на лицах, даже притом что их заставляют быть вежливыми. Марлоу чувствует пропасть между собой и ими, она помнит, какими старыми казались тридцатипятилетние, когда ей было слегка за двадцать. Она также понимает, что они не знают, кто она. Орла только назвала им ее имя.
Ей кажется, что они совсем на нее не похожи. Потом Орла говорит: