За спиной своего кавалера она видела компанию, плотным кольцом окружающую долговязого молодого человека с копной рыжеватых волос и сильной, поросшей короткой щетиной нижней челюстью. Он был в футболке с дырочками на плечах. Через некоторое время он пробился через обступившую его толпу и занял очередь в туалет. Друзья посмотрели ему вслед, прижимая стаканы с напитками к груди. На ходу он бросил им какую-то шутку, и все вместе искренне засмеялись. Место, где он стоял минуту назад, оставалось свободным и ждало его возвращения.
— Извини, — сказала Марлоу, понаблюдав за этой сценой. Она вынырнула из-под руки кавалера. — Я в туалет.
Она подошла и встала за молодым человеком. Его лицо было повернуто к ней, но Марлоу догадалась, что он слушал голос девайса. Она стала размышлять, что бы сказать, как бы блеснуть глазами и заставить его увидеть ее. В баре взволнованный женский голос пел под нервный гитарный перебор.
Марлоу ничего не успела сказать: Эллис опередил ее.
— Я знаю тебя, — произнес он. — У меня на стенке висит постер с твоей фотографией. — Он покраснел, и Марлоу засмеялась. — На перегородке в офисе, — пояснил он.
Людям это понравилось, и Марлоу в том числе. Теперь же, оглядываясь назад, она думала лишь: «Ну конечно».
Марлоу всегда говорила, что в тот же вечер влюбилась; это была правда, только влюбилась она не в него, а в его компанию. После туалета он привел ее, приобняв за талию, к тому месту, которое товарищи сохранили для него.
— Народ, это Марлоу, — представил он новую знакомую. — Марлоу, это мои друзья.
Все приветливо повернулись к ней и не колеблясь пожали ей руку. Один парень небрежно, словно это была салфетка, передал Марлоу стакан пива. Девушки, убирая волосы с лиц, назвали свои имена.
Прежде чем она поехала домой, Эллис просунул голову в окно водительского сиденья ее машины и поцеловал Марлоу. Всю дорогу она обнимала колени и хихикала, радуясь удаче: ей посчастливилось встретить нового парня и познакомиться со всеми его друзьями. Она вошла в дом, хлопнув дверью своей комнаты в ответ на вопросы матери, и тут же включила каждого из них в список соседей на карте. И их иконки тут же выпрыгнули вокруг ее собственной. Поразительно: эти дружелюбные ребята были прямо здесь, поблизости. И, несмотря на прошлое Марлоу — несмотря на инцидент, о котором они все должны были знать, поскольку именно этим она известна, — все обращались с ней как с нормальной. Появившийся рядом Эллис Триест мгновенно освободил ее от многолетней привычки сторониться людей.
В ту ночь, лежа в кровати, она наводила о нем справки. Оказалось, что его родители состоят в совете директоров сети. Они были в числе старых голливудских продюсеров, которые придумали Созвездие и в две тысячи двадцатые годы подсуетились и приобрели засыпанный пеплом участок земли, на котором впоследствии построили анклав. Она узнала, что Эллис актер бизнес-класса, а значит, он имел настоящую работу, а не просто создавал определенный образ перед камерой. Ему даже разрешалось путешествовать за границы Созвездия; он служил в отделе маркетинга находившейся за городом компании под названием «Антидот Фармасьютикал», которая — Марлоу поискала еще информацию, забросив ноги на изголовье кровати и нетерпеливо тряся коленом, — являлась ценным рекламным партнером сети. Под официальной фотографией Эллиса с каменным лицом, которое Марлоу задержала в голове, изучая каждую пору, красовался слоган: «Спроси меня об „Истериле“». Именно эти таблетки обеспечивали ее спокойствие и позволяли ей оставаться в эфире.
Когда они начали встречаться, у Марлоу порой возникало подозрение, что знакомство организовано сетью. Что, если их отношения были спланированы на совещаниях? Например, некий амбициозный стажер из «Антидота», изучив Марлоу, обратил внимание на то, что она выглядит одинокой и, скорее всего, обрадуется встрече с человеком, окруженным друзьями. А какой-нибудь вице-президент чего-нибудь одобрил предложение, повернулся к Эллису и сказал: «Триест, ты ведь холост, верно?» И Эллис понимающе кивнул, демонстрируя преданность компании, и ответил: «Хорошо, я займусь этим». Что, если все это правда?
Неважно, как все завязалось, решила Марлоу потом, ее радовала принадлежность к компании. Она была счастлива иметь друзей и гордилась тем, что заполучила неприступного Эллиса Триеста. Он сразу признался, что отличается снобизмом и к людям вообще предъявляет, наверно, слишком высокие требования, а большинство женщин считает чересчур впечатлительными. Учитывая такую систему координат, Марлоу с еще большим удовольствием слушала от него похвалы своей невозмутимости. Он замечал, какая она спокойная для девушки, какая уравновешенная, флегматичная. Но Марлоу нетрудно было поддерживать безразличный вид. «Истерил» хранил ее эмоции, как одежду в комоде — каждый предмет на своем месте, разворачивается только при крайней необходимости и легко убирается назад, аккуратно сложенный. Ей ужасно польстило, что ее называли сдержанной — ее, девушку, которую так долго считали склонной к насилию, — и потому Марлоу не пришло в голову, что глупо выходить замуж за человека, просто обрадовавшись произведенному на него впечатлению.