По пути Марк невольно залюбовался постепенно темневшим небом. Обычно оно было либо серым, либо темно-серым. Ну просто азиатский Питер. Но сегодня оттенков чуть больше. Кое-где даже загорались первые звезды. Чудесный, спокойный вечер.
Марк отошел подальше от домов, встал вдали от всех и погрузился в свои мысли. Давненько его душа интроверта так не кайфовала. Наконец-то один, наконец-то тишина. Можно послушать единственного разумного человека — свой внутренний голос.
— Как дела, дорогой?
Марк чуть не подпрыгнул. Ну конечно, эта егоза везде его достанет!
— Ламия, черт!
— Не черт, а демон. Черти рангом пониже.
— Я поседею когда-нибудь. Появляйся чуть…
— Громче?
— Именно.
— Вот так?
Ламия исчезла и снова возникла с другой стороны вместе с оглушительным хлопком. Кажется, Марк не особо оценил такую заботу.
— Да ну тебя! Достала.
Он уже развернулся, чтобы уйти подальше, но хитрая демонша крикнула ему вслед:
— Значит, не хочешь узнать, почему изменения в мире видишь только ты?
Марк остановился. Да, она всегда знает, чем его заинтересовать.
Глава 26
Ламия с довольной улыбкой наблюдала, как Марк медленно поворачивается и бредет обратно к ней.
— Хороший мальчик!
— Еще раз так скажешь, и я тебя придушу!
— Опять грубишь, — вздохнула демонша, — Никогда от тебя доброго слова не услышишь.
— Демон, который хочет услышать доброе слово, — рассмеялся Марк.
— Если я демон, это не значит, что я не люблю вежливость и хорошее обращение. К тому же я девушка!
— Это ваша любимая отмазка: “ну я же девочка”! Эй, она только что убила чувака — ну она же девочка. Она испортила все, до чего дотронулась — ну она же девочка…
— Ладно-ладно, женоненавистник, я тебя поняла. И сделаю вид, что не обиделась.
— Говори уже, что хотела, и я пойду. Меня ждут. Что там про изменяющийся мир?
Ламия гордо вскинула остренький подбородок и отвернулась.
— А вот не скажу теперь.
Марк даже не догадывался, что сейчас его лицо повторяет выражение лица тысяч-тысяч женатых мужчин.
— Ну не дуйся. Скажи — и все. Я больше не буду грубить.
— Скажу, если услышу: “Ламия, прости, я был не прав”.
Молчание.
— Я не слыыышу. Погромче!
Если бы можно было убивать мыслью, Ламия бы уже валялась дохлая на траве. Но таким замечательным умением Марк не владел.
- “Ламия, прости, я был не прав”.
— Вот видишь! Совсем не больно.
Ламия снова повернулась к нему с лучезарной улыбкой. Отличный контраст с нахмуренным лицом Марка. Ему бы не мешало иногда менять стиль и надевать другие маски. А то лицевые мышцы скоро забудут другие выражения.
— Итак, слушай. Ты ведь помнишь, что находишься в книге, а не в реальном мире?
— Конечно. Склерозом вроде не страдаю пока что.
— Книга еще в процессе написания. Автор редактирует, что-то убирает, а что-то добавляет. Вот почему некоторые детали меняются. Если автор захочет, он может даже просто убрать каких-то героев.
— Даже меня?
— Нет, ты здесь чужеродный объект. Это просто моя маленькая шалость. Автор пока не понимает, откуда ты взялся и что с тобой делать. Он не догадался, что ты вообще живой человек. Думает, просто появился незапланированный персонаж. Очень своевольный к тому же. У писателей такое бывает: персонажи часто творят всякую дичь и не слушаются. Вот сюжет и меняется постоянно. Одна вещь неизменна: это ты сам. Автор не может ничего с тобой сделать, потому что ты не персонаж, ты реальный человек.
— Неужели автор правда не догадался, что я вообще не из книги?
— Куда ему догадаться? Он так занят своим миром, что ничего не замечает. Думает, будто ты очередной плод его безумного воображения. Хех, это он просто лично с тобой не знаком. А то бы сразу понял, какой ты зануда. Совсем не интересный книжный персонаж. Типичный человечишка, который только и знает, что спать, есть и работать.
— Получается, персонажи не замечают изменений? Их вижу только я?
— Ты ведь единственный человек. Почти читатель. Вот ты и замечаешь.
— А если автор все-таки решит убрать меня самого из книги?
— Убрать тебя из этого мира могу только я. Но автор может устроить тебе такую веселую жизнь, что тебя тут все-таки укокошат. И тогда я смахну скупую демонскую слезу и сожру твою душу.
Она забавно клацнула маленькими зубками.
— А еще говоришь, будто только люди озабочены одной едой.
— Посмотрю на тебя, когда ты поголодаешь несколько лет.
Марк уже не слушал. Он напряженно раздумывал о своем непростом положении.