В зале мертвая тишина.
«Вот это люди», — восхищенно думает Дроздов.
«А как бы я… если под Сталинградом?.. — мысленно спрашивает себя Грунев. — Я бы мог?..»
Сержант Крамов хмурит брови: «На учениях ясно станет, чего мы стоим».
— В предстоящих вам «боях», — тихо заканчивает майор Васильев, — вы отчитаетесь перед Родиной… «Бои» пройдут на земле, обильно впитавшей кровь ваших отцов и дедов…
Ковалев приехал в полк по сигналу «Тревога!». Дежурный по части капитан Градов после официального доклада, понизив голос, доверительно сообщил:
— Старший посредник полковник Гербов у вас в кабинете…
— Гербов?! — поразился Ковалев.
— Так точно, — не понимая, почему командир полка столь необычно воспринял это известие, подтвердил капитан и, словно успокаивая, добавил: — Документ посредника он мне предъявил.
Владимир Петрович быстро подошел к двери своего кабинета, распахнул ее. Семен, заканчивая разговор по телефону, положил трубку. От неожиданности, радости, необычности встречи Ковалев на секунду застыл, потом начал было:
— Товарищ полковник…
Но Гербов крупным шагом пересек кабинет, обнял друга:
«Вот как довелось встретиться!»
Минутой позже сказал.
— Получай задание, — и протянул Ковалеву запечатанный конверт.
Владимир Петрович, прочитав задание, позвонил дежурному по части:
— Немедля вызовите командиров подразделений для получения задач.
— Есть…
Сигнал «Тревога!» вспыхнул на электрическом табло дежурного в час семнадцать минут ночи. Взревела сирена. Зазвонили телефоны. Дневальные в казармах полка прокричали:
— Рота, подъем! Тревога!
Недолгий водоворот, разбор оружия — и казармы опустели. Зарокотали в парках боевые машины, и скоро потянулись их колонны по спящему городу, в степь.
Лейтенант Санчилов сидит в первой машине. От Борзенкова он получил задачу: его взвод в боевом разведывательном дозоре, вся рота действует как головная походная застава и потому вышла раньше остальных.
Метет сухой снег. Бешеный ветер бьет снежными зарядами по бронетранспортерам, тщится задержать их.
Ни огней, ни остановок..
Сначала пытается развлечь всех в машине своими неисчерпаемыми историями рядовой Антон Хворыська. Он начинен побасенками, случаями из армейской жизни.
«Между прочим, была такая история…» — обычно начинал Антон и рассказывал о злоключениях сапожника, что после повара важнейшее лицо в роте. При этом все поглядывали на Азата: тот лихо подбивал им подметки и набойки.
Или о том, как один рассеянный солдат пошел в увольнение и только на главной улице, у витрины, обнаружил: фуражку-то надел он козырьком назад. И все знали — речь идет, конечно же, о Груне. На Хворыську не сердились за его шутки, даже любили их. Во время рассказа мускул на лице у него не дрогнет, глаз не моргнет. Голос ровный, глуховатый, словно бы даже бесцветный. А «между строк» таится, плещется смех, но вроде бы Антон к нему никакого отношения не имеет.
Сегодня начал он с рассказа о своем деде, что служил в царской армии.
— Между прочим, была такая история… — пересиливая шум мотора, привычно произносит Хворыська. — Приехал в их полк инспектирующий генерал. Сами понимаете — пер-со-на!.. Пошел на урок словесности. Вызывает моего деда: «А скажи-ка, братец, э-э-э, кто такой Ганнибал?»— «Жеребец второго взвода, ваше превосходительство!» — браво отчеканивает дед. «Дур-рак! Полководец!» — рассердился генерал, аж посинел. «Никак нет, ваше превосходительство! Полководец в третьем взводе… На левую ногу захромал…»
Дроздов хохочет:
— Вот то словесность!
— Ну, это давняя быль, а я вам посвежее расскажу.
Все затихли: что еще выдумает балагур?
— Решил один наш модник усы отрастить, — продолжал Хворыська. — Я его спрашивай: «Зачем они тебе?» — «А как же, — отвечает, — на что я буду наматывать указания сержанта Крамова?»
Дроздов расхохотался пуще прежнего, понимая, что это скорее всего камушек в его огород.
— Ты только о других… А о себе?..
— Пож-жалуйста! — охотно соглашается Антон. — В прошлый раз я почему в баню не поехал?
Он сделал паузу.
— Сержант накануне мне персональную организовал.
Крамов довольно подергал себя за мочку уха: «Шути, шути, а банька та тебе на пользу пошла».
Наконец и Антону надоедает развлекать друзей, он умолкает.