…До противоположного берега оставалось метров тридцать, когда маленький Бесков провалился в лунку, вырубленную рыбаком. Грунев подполз к нему и, схватив за воротник, потянул на себя. Лед затрещал под Груневым, но он тянул и тянул Азата, пока тот не выбрался из воды. Вместе с остальными они достигли берега. Вскоре за него зацепилась вся рота. Подоспел и резерв Ковалева. Десантники побежали поселком с криками «Ура!». Санчилов тройным зеленым огнем ракеты дал знать: «Мы — свои!»
— Уничтожить гадов! — устрашающе кричал Грунев, преследуя «противника», обгоняя Антона Хворыську.
Уже за поселком рота Санчилова вышла к границе полигона и села в бронетранспортеры.
Начались боевые стрельбы. Грохот стоял от разрывов настоящих снарядов. «Отводил душу» Садовский.
Грунев, вытянув худую шею, глядел во все глаза.
У приземистых машин птурсов наводчики-операторы вели по трассе противотанковый снаряд, похожий на небольшую ракету. Сменялись дистанционно управляемые цели…
Что-то зарокотало.
— Гаубицы, — определил сержант.
Огонь и гул все нарастали, сотрясалась земля. Пороховая гарь разъедала морозный воздух. Пахло машинным маслом, нагретым железом, кисловатой окалиной.
В шлемофоне послышалась команда:
— Снять с предохранителя!
Грунев изготовил автомат к боевой стрельбе.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
— Ну, друже, — сказал Владимир Петрович Гербову, когда «бой» отгремел и они остались вдвоем на НП, — дом-то мой ты не минешь?
У Ковалева синие круги под глазами, лицо опало, но не усталое, а взбудораженное, как у человека, который еще не отошел от недавно пережитого огромного напряжения.
— Как можно, — ответил Гербов. — Не знаю, правда, надолго ли затянется разбор учений.
— Насколько бы ни затянулся, а моих ты увидеть должен… Да и с тобой хочется наговориться досыта.
Гербов привлек к себе Ковалева:
— Век не видел. Расскажешь подробно о встрече в суворовском?
— Ночи не хватит, товарищ вице-старшина!.. Садовский! — окликнул Ковалев Олега, идущего по нижней тропе.
Майор поднял голову:
— Иду!
Он взбежал наверх.
— Товарищ майор, — с напускной официальностью произнес Гербов, — вы действовали безупречно.
Садовский покраснел от удовольствия.
— Олег, — обратился Ковалев, — ты ко мне домой сможешь заглянуть после разбора?
— Не сердись, не могу… Обещаю специально приехать… Созвонимся тогда.
— Ну смотри, не пропадай на десятилетие.
— Теперь не пропаду, — сказал Садовский и, попрощавшись, ушел.
— Слушай, — повернулся Гербов к Ковалеву, — а этот лейтенант, из первого батальона, которого ты командиром роты назначил вместо вышедшего из строя…
— Санчилов…
— Ведь неплохо в ситуациях разбирался. Он что, из училища?
— Двухгодичник.
— Поди ж ты! Я наблюдал, как он сочетал действия на бронетранспортерах с действиями в пешем строю. И потом у реки принял рискованное, но единственно правильное решение… У него гибкое тактическое мышление.
— Даже? — показавшимся Гербову странным голосом произнес Ковалев, в нем прозвучали не то ирония, не то радость.
— Вполне грамотные решения человека с военной интуицией… На роту поставишь?
Ковалев посмотрел внимательно:
— Не будем ускорять события, дорогой полковник. Хороший командир взвода тоже фигура немаловажная.
Опасался торопливостью испортить то, что давалось так нелегко.
«В итоговом приказе Санчилова я, конечно, отмечу, — подумал Ковалев. — Градова же надо аттестовать на выдвижение».
Подъехали на машине высокий длиннолицый генерал Горяев, из штаба округа, и генерал Барышев. Они вышли из машины. Горяев подал Ковалеву руку порывисто и как-то вниз, почти к колену, при этом всем телом наклонился вперед. У него мягкого блеска, пытливые глаза.
— Ну, комдив, — обращаясь к Гербову, спросил Горяев доброжелательно, — ваше общее впечатление?
— Хорошее. — Гербов запнулся. — Хотя не обошлось и без накладок.
«Ну, о них ты мог бы сказать мне отдельно», — самолюбиво нахмурился Ковалев.
Барышев, как показалось Владимиру Петровичу, посмотрел на него с осуждением.
— Подробно поговорим на зимних квартирах, — кивнул Горяев.
Костры разложены на поляне, в лесу. Возле них сушатся, греются солдаты первой роты. Дроздов сидит на коряге, очень близко к огню. Пар идет от его валенок, в синих глазах на грязном, счастливом лице пляшут огненные отсветы. Рядом Азат Бесков подбрасывает ветки в костер, и они горят с веселым потрескиванием.