Я бы тогда так и не решился, мы ведь искренне дружили, если бы ты не спросила, хочу ли я тебя поцеловать. Наверное, я бы мог стоять там, на кухне вечно и смотреть в твои глаза. Теперь я не помню, что я сказал в ответ - я помню только тебя, как ты медленно закрыла глаза, и твои губы пахли чем-то сладким. Жаль, но всё это осталось только в памяти, каждый твой вздох, каждый твой взгляд. Это всегда со мной, иначе как без этого жить? Не знаю, разрешишь ли ты мне ещё когда-нибудь смотреть тебе в глаза. Мне бы очень хотелось этого.
Думаю, об этом и сердце останавливается.
Оксана, ты не думай обо мне - живи. Если бы тебя не было в моей жизни, то зачем жить мне? Ты же конечно понимаешь, что я смогу без тебя жить. Выть буду, но жить буду. Ведь не могу я связать тебя чем-то, мне достаточно знать, что ты есть. Пусть даже далеко. И я никогда не устану верить и ждать.
Не знаю почему, но тот вечер вспоминается чаще всего - мы целовались почти до утра, и я всё ждал, что на кухню зайдёт кто-нибудь, мы и света не зажигали, что бы никто не зашёл. Я только подумаю, что, и ты это помнишь, и мне кажется, что я даже дышу счастьем. Я понимаю, что такое счастье.
Хочу, чтобы и сейчас так было. Мы с тобой только вдвоём. Так обязательно будет - однажды. Я ничего не придумываю, я знаю об этом.
И так было всегда. Ты у меня одна.
Оксана, милая моя Оксана. У меня и новостей никаких нет - так, серое всё пустое. Я часто просто имя твоё повторяю и радуюсь, когда про себя, его слышу. Ты для меня как воздух. Если думаю о тебе - будто в омут ныряю. Так холодно становится, оттого что тебя нет рядом. Моё сердце только для тебя, Оксана. Как мне ещё это сказать? Какими словами? Думаю, о тебе и сердце щемит....
И как избавления, я жду мгновения, когда мы сядем рядом, и будем смотреть в глаза друг другу, и не будет между нами холода и вьюги. Хочу, чтобы ты знала - я в жизни жду только это. Я так мало говорил тебе, что люблю. Люблю тебя как дышу. Может быть, в глаза я тебе этого никогда бы не сказал. Я бы про другое думал, и слов нужных не нашёл. Я только сейчас понял - как мы мало говорим друг другу. Это так просто. И так сложно.
А я так давно с тобой не говорил. Теперь кажется, всей жизни будет мало, чтобы сказать всё. Не помню, говорил ли я тебе, как сильно тебя люблю.
Даже сейчас я не могу сказать тебе обо всём. Ты ведь далеко и единственная ниточка, уцелевшая между нами - это письма. Я жду твоих писем каждый день. Даже если знаю, что не придёт письмо - всё равно жду. Ждать - это всё, что я могу сейчас.
Что же ты не пишешь?
Напиши мне ещё.... И я тебе писать буду.
Живу только тобой
Твой Сашка.
" ...К чему размышлять о времени, если ты - само время, если претворяешь мимолётный миг вечности в тепло и жизнь? Мы становимся другими, хотя неспособны удержать не только мир вокруг себя, но даже себя в этом мире. Слепые и не ведающие целого, мы разбиваемся, таем, останавливаемся и поворачиваем вспять. Мы не можем придать форму времени. И что же остаётся? Страдать от бессонницы и пялить глаза в ночную темень. Как только это знание поселяется в тебе, следом тут же приходят вера и надежда, и тогда мы стремимся оделить других любовью..."
Р. Брэдбери "Кто-то страшный к нам идёт"
Необходимое авторское послесловие.
Когда-то тысячу лет назад я откинулся на стуле и отставил в сторону пишущую машинку, доставая последнюю страницу, на которой было одно единственное слово - КОНЕЦ. Дешёвая белая бумага, пишущая машинка "Олимпия" (Нина Андреевна - Вам персональное спасибо, за то что разрешали таскать эту оранжевую стучалку домой), гора использованной копирки, пять до белизны вытертых лент и полтора года времени от первой страницы до этого долгожданного слова. Потом я пошёл на кухню и выпил всё спиртное, какое нашёл в холодильнике. Был месяц май - очень жарко и я пил портвейн в одних плавках и непрерывно курил. Сто страниц моего сочинения лежали на письменном столе. Этот первый вариант я подарил Бозе на День Рождения, второй - черновой, утащила Солнышко, безымянная хиппи, которая умела играть на дудке. Её очень забавляло, что там совсем нет ни рыцарей, ни колдунов, ни ведьм.
С тех пор прошло сто лет одиночества. Я нашёл любовь, и я её потерял. Я как-то незаметно перестал видеться с самыми дорогими моему сердцу людьми. Я окончательно утратил всех старых товарищей по разведке, - нет с ними (тьфу, тьфу, тьфу) ничего не случилось, просто так получилось. Наверное где-то на каком-то своём жизненном вираже я всё-таки не довернул машину, свалившись в штопор. И этот текст - как напоминание оттуда, из моего вечного мая, где можно было сидеть в одних плавках и пить прямо из горлышка дешёвый молдавский портвейн.
Когда я ещё мог летать.
Я переписывал его четыре раза. В том первом варианте не было сносок - они появились намного позже, когда югославскую "Олимпию" заменил комп и друзья достали спрашивать, а кто такие особисты. Я любил эти сорок тысяч слов с лишним, потом я их ненавидел. Удивительно, но сейчас мне всё равно. Этот текст как маленькая жизнь подходит к концу.
А теперь я не знаю, что я хотел сказать вам. Я очень устал.
Эта книга действительно написана для двух девочек.
А теперь я скажу вам то волшебное и вожделенное, о чём я грезил за клавишами пишущей машинки. Потом я пойду напьюсь, чокаясь с зеркалом.
Это
Конец
Владимир "Вовка" Козаченко.
Собачевка, Антрацит, Луганск
1999-2005