На трибуне профессор Капустин произносил речь. Говорил он, очевидно, уже долго, потому что слушали его плохо. Зал монотонно гудел о чем-то своем. То там, то здесь шелестели бумагой — читали «юбилейную» прокламацию комитета РСДРП.
— …Господа, служить отечеству и царю — вот высшее благо для каждого из нас…
— Не это нам нужно!
— Долой профессоров-чиновников!
Профессор Капустин растерянно замолчал, вопросительно поглядывая в президиум. Беспомощно надрывался колокольчик председательствующего.
— Пора, — кивнул Михаил высокому студенту.
— Товарищи!
Зал повернулся к задним рядам.
— Товарищи! Лучшие люди России уже вступили в борьбу с самодержавием. И мы, студенты, должны присоединиться к этой борьбе, ибо в несвободном государстве не может быть свободной науки. Мы, студенты — социал-демократы, призываем всех, кто искренне любит родину, идти вместе с пролетариатом на бой с правительством и вырвать из его рук свою свободу, не боясь никаких репрессий. Мы предпочитаем погибнуть в бою, нашей гибелью указывая на необходимость уничтожить гнет полицейского произвола, чем пресмыкаться в грязи, как черви…
В первых рядах возмущенно зашумели, но, перекрывая их шум, студент продолжал:
Пусть те, кто поступил в университет лишь для того, чтобы поскорее получить диплом и напялить на себя символ рабства — чиновничий мундир, не идет с нами. Обойдемся без них. Мы же пойдем дорогой борьбы встречать зарю новой жизни, которая занимается над Россией…
— Долой профессоров-реакционеров!
— Долой самодержавие!
Зал гудел.
На улицу, товарищи! Там заявим наши требования!
Толпа студентов вынесла Михаила из зала. Чей-то ломкий голос начал:
— Полиция! — почему-то весело крикнул один из студентов. Михаил повернул голову и увидел движущийся по улице наряд конной полиции. «Быстро сработали», подумал он.
Приближаясь к подъезду, полицмейстер приподнялся на стременах:
— Господа! Прошу прекратить пение и разойтись!
Михаил выхватил из-за пазухи флаг и укрепил его на палке. На флаге крупными буквами кричал лозунг:
ДОЛОЙ САМОДЕРЖАВИЕ!
Увлекая других, Михаил двинулся по улице к театру. Но полиция окружила демонстрантов почти вплотную. Древком флага Михаил отстранил лошадиную морду. Еще два шага вперед. Свист нагайки — и ожог на спине. И снова, на этот раз по рукам. Флаг дернулся вниз. Но только на мгновение. Не обращая внимания на боль, Михаил вскинул повыше флаг и сделал еще один шаг вперед…
А демонстрация уже рассеялась. Кто-то схватил разгоряченного Михаила за плечи и втолкнул его в ворота соседнего дома…
«Товарищи! Я выезжаю отсюда во вторник 15-го, у вас буду в четверг, 17-го. Приготовьте мне более или менее порядочные «очки». Сообщите мне, смогу ли я застать в Самаре Андрея. Письмо ваше от 19-го получено… Отчеты и хронику высылаем завтра.
С тов. приветом Михаил.»
Прощальная вечеринка на квартире, где жила Мария и ее подруги-курсистки. А на следующий день целая толпа молодежи провожала своего вожака. Несмотря на протесты Михаила и декабрьский мороз, они шагали вместе с ним по железнодорожной насыпи, вместе ехали на лошадях через Волгу и окончательно распрощались только в Свияжске.
А в Самаре его ждало уже новое задание. Вместе с Николаем Батуриным его посылают в Екатеринбург…
Глава седьмая
Подследственные вконец извели ротмистра Подгоричани. Назвав свои настоящие фамилии, они наотрез отказались разговаривать с ним. Подгоричани посылал в департамент полиции и жандармские управления других городов запросы: нужно юридически подтвердить личности арестантов.
А время шло. Компания политических в Екатеринбургской тюрьме подобралась битая — многие были под следствием не первый раз и неплохо разбирались во всех тонкостях следственной процедуры. Подгоричани же, натолкнувшись на неожиданное сопротивление комитетчиков, нервничал и, чтобы ускорить дело, шел на мелкие нарушения правил следствия.