– Прежде они уже через 5–10 минут принимались расспрашивать о моих сыновьях, и весь дальнейший разговор крутился вокруг вопроса о том, почему у меня нет сына. «Нам так жаль тебя! Почему бы тебе не попытаться в следующий раз родить сына?» – говорили они. А я хочу прекратить эти разговоры в моем доме. Люди считают, что без сына ты слабее. Так что теперь я дарю им этот образ.
– Так, значит, все они введены в заблуждение? И никто больше не знает?
Знают ее близкие и родственники. Возможно, догадываются некоторые соседи. Но никто не комментирует.
– А что, если кто-то напрямую задает вам вопрос, мальчик Мехран или девочка? – спрашиваю я.
– Тогда я не лгу. Но этого почти никогда не случается.
Но если бы это стало известно более широкому кругу людей? Стало бы ей стыдно? А как насчет опасности для Мехран со стороны религиозных экстремистов? Или просто кого-то из тех многих, кто твердит, что людям следует жить в согласии с исламом?
Все это – не тот случай, по словам Азиты.
Вероятно, оттого, что абсолютная потребность в сыне попирает всё прочее, замаскированная девочка – или любой иной коллективный «секрет» – существует в Афганистане в рамках той же политики, которая некогда действовала в отношении геев в вооруженных силах Соединенных Штатов: «Не говори – не спросят».
У Афганистана и без того хватает забот. Девочка, которая растет, одеваясь в мужскую одежду, не является оскорблением; в сущности, это лишь подтверждает установленный порядок, при котором мужчинам достаются все привилегии. Как сказала Кэрол ле Дюк, «общий обман в какой-то момент перестает быть обманом».
Так же как Кэрол ле Дюк и доктор Фарейба, Азита мягко намекает на то, что я, возможно, слишком увлечена вопросами пола – более, чем она или любой другой афганец. В конце концов, подчеркивает она, мы ведь говорим всего лишь о ребенке. Почему так важно выставлять напоказ ее женский пол, особенно если он ставит на маленькой девочке клеймо более слабого и ограниченного ребенка, имеющего меньшую ценность? Наоборот, точь-в-точь как Гарри Поттер, когда надевал мантию-невидимку, Мехран может свободно расхаживать по миру в брюках с короткой стрижкой. Девочка всегда выделяется: она – мишень, к которой применяются особые правила и установления.
Эта западная идея «быть собой» неприменима здесь и для взрослых. В свои 18-часовые рабочие дни Азита тоже играет роль, держа под спудом все то, что думает как личность:
– Теперь бо́льшую часть времени я политик. Не Азита.
– А какая она – эта другая Азита?
Азита закатывает глаза.
– Эта другая – более веселая. Она счастлива, у нее больше времени для того, чтобы жить по-своему. Не так, как хотят другие люди. Люди не смотрят на нее все время. Она лучше как мать. В Афганистане приходится убивать в себе все и адаптироваться к обществу. Это единственный способ выжить.
– Как вы думаете, Мехран превратилась бы в мальчика, не будь вы политиком?
– Честно? Нет.
– Но разве вы не беспокоитесь о Мехран? Разве вы не думаете о том, каково это для нее и что с ней будет?
– Я думаю об этом каждый день. Каждый день я гадаю, правильно ли это.
Глава 6
Нелегалки
Простая математика: если ее поймают, всем будет нечего есть. И каждый день она боится разоблачения.
Все, что приказывают делать Нииме, она делает очень быстро. Она карабкается на лесенку, чтобы достать товары с верхней полки. Она ныряет под сложенные штабелями ящики импортированных из Пакистана апельсинов, чтобы вытащить коробки с чаем. Она втискивает свое маленькое гибкое тело между туго набитыми мешками с мукой, стоящими за прилавком. Она старается никогда не глядеть прямо в лицо покупателям. Ей кажется, что если бы они взглянули ей в глаза, то поняли бы, что она – ненастоящий мальчик.
С короткой стрижкой, одетая в серую тунику, десятилетняя Ниима идеально играет свою роль. Но нежный голос ее выдает. Вот почему она редко открывает рот, будучи Абдулом Матином – под этим именем она в основном известна за пределами глинобитных стен своего дома в одном из беднейших районов Кабула, где открытая сточная канава бежит вдоль домов, сложенных из шлакобетонных блоков. Каждое утро Ниима в платье и платке проводит два часа на занятиях в школе. Затем она возвращается домой, переодевается в рабочую одежду и идет работать помощником продавца в маленький продуктовый магазинчик рядом с домом, где живет ее семья. В среднем она ежедневно приносит домой сумму, эквивалентную 1 доллару 30 центам. Это дает возможность содержать ее пуштунскую семью, состоящую из восьми сестер и их матери.